От отчаяния я согласилась на высокооплачиваемую работу по уборке особняка с крайне странными условиями — никакой встречи с владельцами, просто ключ под ковриком. Но как только я вошла внутрь, у меня похолодело внутри. Дом был разгромлен. И как только я начала чувствовать тревогу… я услышала, как щёлкнул замок входной двери.
Я никогда не думала, что окажусь на коленях, вытирая грязь в чужом доме. Но жизнь умеет метко бить — особенно тогда, когда ты меньше всего этого ждёшь.
Ещё вчера я сидела в углу светлого офиса, считала отчёты и строила планы на будущее, откладывая деньги на университет детям. А сегодня? Смотрю в экран с письмом, которое по сути звучит как «Конец игры».
«С сожалением сообщаем, что с сегодняшнего дня компания прекращает свою деятельность.»
Я перечитала это двадцать раз. Кофе рядом остыл, как и моя вера в стабильность.
Четырнадцать лет верности — смыты одним абзацем. Компания обанкротилась. Без выходного пособия. Без предупреждения. Даже без рукопожатия на прощание.
Я немедленно начала подавать резюме на всё, что хоть как-то связано с моей профессией. Муж, Дмитрий (Дима для друзей), твердил фразы вроде: «Будет что-то лучше» или «Всё к лучшему».
Но когда наш банковский счёт таял, а я получала одно письмо с отказом за другим — это ощущалось совсем иначе. Каждую ночь я лежала без сна, глядя в потолок и спрашивая себя: как мы докатились до этого?
— Слушай, — сказал Дима однажды вечером, перебирая очередную стопку счетов. — Моя мама всё ещё предлагает помочь…
Я резко выпрямилась, челюсть сжалась.
— Мы НЕ возьмём деньги у Людмилы Сергеевны.
— Моника, ну что ты… Она же от чистого сердца.
— Серьёзно? Как тогда, на нашей свадьбе, когда она сказала всем, что ты мог бы выбрать девушку получше? Или когда прислала мне статью о вреде работающих матерей? Нет, Дима. Это не помощь. Это яд в красивой упаковке.
Он вздохнул, но спорить не стал. Он прекрасно знал, что его мать никогда меня не одобряла.
Для неё я была просто бухгалтершей, которая увела её сыночка от «достойных» невест с глянцевых обложек.
Вскоре я совсем перестала спать. Каждый звук в почтовом ящике вызывал спазм в животе. Младшему нужны были новые ботинки. Приближался платёж по машине. Я больше не могла ждать отклика на резюме. Мне нужны были деньги. Срочно.
— Я зарегистрируюсь на платформе, — сказала я Диме утром, сжимая в ладонях чашку дешёвого кофе. — Буду предлагать услуги по уборке.
Он взял меня за руку.
— Моника, ты не обязана…
— Обязана, — перебила я. — Работа есть работа. Какая разница, сижу я с калькулятором или со шваброй, если это платит по счетам?
Слова звучали горько, но я всё равно заполнила анкету на сервисе.
Когда пришло уведомление, что моя заявка одобрена, я положила голову на руки. Я не гнушалась работы, просто… я не так себе представляла свою жизнь.
Через тридцать минут телефон снова пискнул.
«Уборка особняка. Разовая работа. $800.»
Я уставилась в экран. Восемьсот долларов за один день?
В сообщении говорилось, что ключ будет под ковриком, и с владельцами встречаться не нужно.
Что-то внутри меня ёкнуло, но отчаяние задушило голос разума.
«Я беру,» — ответила я. Адрес пришёл тут же.
Снаружи дом выглядел прилично — ухоженные кусты, свежая краска.
Я подняла коврик, достала ключ. Но как только открыла дверь — всё стало ясно.
Первый удар — запах. Гниль, испорченная еда, и что-то гораздо хуже. Как в тот раз, когда у нас сломался холодильник во время жары.
Я едва не уронила ведро с тряпками.
Всё напоминало поле боя: мусор валялся повсюду, разорванные пакеты, пятна, обрывки одежды, стены измазаны чем-то, напоминающим кетчуп и горчицу. В кухне — башни немытой посуды, покрытые плесенью.
— Что за… — прошептала я. — Кто вообще так живёт?
Это был не обычный бардак. Это было создано специально.
Но восемьсот долларов — это восемьсот долларов. Я натянула перчатки, повязала платок на лицо и начала.
С каждым вымытым пятном я думала о детях. О том, как эти деньги помогут нам продержаться.
Прошло несколько часов. И чем больше я убирала, тем очевиднее становилось: бардак был устроен намеренно. Следы пальцев в мазках, порезанная одежда, специально разорванные пакеты.
Зачем? Кто мог так поступить со своим домом?
Ответ пришёл со щелчком замка входной двери.
Я обернулась, со шваброй в руке. Ожидала увидеть парочку эксцентричных миллионеров. Или звезду с зависимостью.
Но увидела лицо, которое знала слишком хорошо.
— Ну надо же, — голос сочился ядом. — Я всегда знала, что ты закончишь именно так. Убираешь за теми, кто выше тебя по статусу. Как символично.
На свежевымытом полу стояла Людмила Сергеевна, моя свекровь. Взгляд — как у злодейки из телесериалов. Улыбка — как лезвие.
За ней — представительный мужчина с седыми висками, костюм на нём стоил, как мой автомобиль.
У меня закружилась голова.
— Людмила… Что… что это?
Она шагнула ближе, её духи перемешались с запахом помойки.
— Ну не делай такое удивлённое лицо. Ты сама подалась на эту работу. Я просто… устроила, чтобы её получила именно ты. Считай это уроком смирения.
Всё встало на свои места. Разгромленный дом. Подозрительно выгодная работа. Это была ловушка.
— Ты устроила всё это, чтобы… унизить меня? — голос дрожал от ярости.
Людмила засмеялась, звонко, как стекло под ногами.
— Устроить? Это было в удовольствие. Мой дорогой Ричард — она махнула в сторону мужчины — попросил найти новую уборщицу для его дома. И как только я увидела твою анкету — ну, это была судьба.
Она наклонилась и прошептала:
— Я мечтала об этом моменте с тех пор, как ты вырвала моего сына из рук достойных девушек. Теперь ты на своём месте.
— Серьёзно? — я фыркнула. — До банкротства я зарабатывала шесть цифр. Больше, чем Дима. Но ты же никогда не удосужилась это узнать, правда?
— О, брось, — отмахнулась она. — Ты никогда не была достойна моего сына. Смотри на себя: уборщица. Как я и говорила с самого начала.
Людмила думала, что победила. Но она допустила одну ошибку.
Пока она наслаждалась триумфом, я заметила, как меняется лицо Ричарда. Он смотрел на чистую гостиную, на остатки мусора — и в его глазах росло недоумение.
Она говорила, что он был в отъезде, верно? Он явно не знал, что происходит.
Я достала телефон и открыла фотографии, сделанные при входе.
Привычка — я всегда фиксирую состояние работы, как делала с отчётами в бухгалтерии.
— Вот как выглядел этот дом, когда я пришла, — сказала я, показывая снимки.
Выражение лица Ричарда сменилось с удивления на шок.
— Я не возьму ни копейки от вас, — сказала я Людмиле.
И ушла. С высоко поднятой головой.
Она продолжала ухмыляться. Но если бы посмотрела на Ричарда — увидела бы его выражение отвращения.
Я тут же написала в службу уборки, объяснив, что произошло. Попросила заблокировать её профиль.
Я думала, на этом всё закончится. Но ошибалась.
Утром телефон пискнул.
Платёж: $1,600. В два раза больше обещанного. И сообщение:
«Это маленькая благодарность от меня. Я ценю труд. Людмила съехала. Я не живу с такими людьми. — Ричард.»
Но история на этом не закончилась.
Ричард заинтересовался моей биографией. Узнав, что я бывший бухгалтер, предложил мне работу. Оказалось, у него несколько успешных компаний, и как раз искался финансовый директор.
Теперь я снова в офисе. Зарабатываю больше, чем прежде. У детей — новые ботинки, а счета оплачены.
А Людмила? Когда я рассказала Диме, что она сделала, он полностью с ней порвал.
Последнее, что я слышала — она живёт в крошечной квартире на другом конце города, наедине со своими обидами и интригами.
