НА НАШЕЙ НОВОСЕЛЬЕ МОЙ МУЖ И СВЕКРОВЬ ПОТРЕБОВАЛИ ОТДАТЬ НАШУ КВАРТИРУ ЕГО СЕСТРЕ — НО ТОГДА ВСТУПИЛА В СЛОВО МОЯ МАМА

НА НОВОСЕЛЬЕ МОЙ МУЖ И СВЕКРОВЬ ПОТРЕБОВАЛИ ОТДАТЬ НАШУ КВАРТИРУ ЕГО СЕСТРЕ — НО ОНИ НЕ ЗНАЛИ О ПЛАНЕ МОИХ РОДИТЕЛЕЙ

Говорят, твое будущее начинается с первого дома, который вы покупаете вместе. Именно таким он и должен был быть — уютная квартирка на третьем этаже, с двумя спальнями и утренним солнцем, льющимся в кухню — для меня и Артёма.

Мы оформили сделку через три месяца после свадьбы. И хотя оба вносили свою часть в ипотеку, правда была проста: этот дом существовал благодаря моим родителям.

Мама и папа, Дебби и Мэйсон, подарили нам почти весь первоначальный взнос на свадьбу.

— Не спрашивай и не отказывайся, просто возьми, девочка моя, — сказал тогда отец.

Так что вопросов не было. Была только любовь и поддержка. Именно такими они всегда были — давали мне свою тихую силу и верную защиту.

И, может, именно потому, что я знала: этот дом построен на любви, а не на долге и жадности, — я начала замечать, как меняется тон Тамары Ивановны каждый раз, когда она приходила в гости.

Я помнила, как она осматривала квартиру во время девичника — не как гостья, а как инвентаризатор. В её взгляде не было восхищения. Только холодный расчет. Тогда мой отец мне и признался, что арендовал эту квартиру специально для девичника. Я и не подозревала, что он хотел её выкупить.

— Уверена, твоя мама подарит тебе эту квартиру, Маша, — сказала тогда Тамара Ивановна. — Что не сделаешь ради своей принцессы, правда?

Она была права. Но это было не её дело. И когда мы окончательно обустроились, я сказала Артёму, что хочу устроить новоселье.

— Зачем ты хочешь звать к нам столько людей, Маша? — спросил он.

— Потому что я хочу показать наш дом. Я хочу быть хорошей хозяйкой. И вообще, пусть уж все придут сразу, чем эти бесконечные визиты по выходным.

Он долго не соглашался, но в итоге сдался. Я готовила два дня подряд. Курица в медово-тимьяновой глазури, салаты с кандированными орехами и козьим сыром, торт, над которым я корпела весь вечер — он немного накренился, но на вкус был просто божественным.

Я хотела, чтобы все увидели — я построила что-то настоящее. Я была на подъёме.

В день новоселья я потратила час на то, чтобы собраться. Не знаю, что именно я пыталась доказать — но чувствовала, что должна быть идеальной.

Катя, моя свояченица, пришла одна. Сказала, что подруга забрала детей на день рождения.

— И слава Богу, Маша, — вздохнула она. — Они бы тут всё разнесли.

Если честно, я вздохнула с облегчением. Дети Кати — это ураган, следом за которым всегда остаются крошки, пятна и хаос.

Вечер шёл прекрасно. Вино лилось, смех звенел, посуда звякала, Артём включил свою любимую инди-группу. Я как раз обсуждала с тётей плитку для кухни, когда услышала, как кто-то постучал по бокалу.

Тамара Ивановна стояла во главе стола, сияя, как доброжелательная королева.

— Я смотрю на этих двоих, — сказала она, указывая на нас с Артёмом, — и просто горжусь! Прекрасная пара. Конечно, вдвоем копить на жильё проще простого. А вот Катя… Она одна с тремя детьми.

Слова были… вроде бы тёплыми, но тон — кислый до невозможности.

У меня скрутило желудок.

— Катя никогда не сможет позволить себе свою квартиру, правда, солнышко? — протянула свекровь, глядя на дочь.

Катя театрально вздохнула и покачала головой, как будто её только что не утвердили на роль в телесериале.

А потом Тамара Ивановна повернулась к моим родителям и расплылась в ещё более широкой улыбке.

— Эту квартиру… вы должны отдать Кате. Ей нужнее.

Сначала я подумала, что ослышалась. Ну не могла же она говорить это всерьёз. Но тут подключился Артём. Вроде бы невзначай, как будто это обсуждали за бранчем.

— Точно, мама, — подхватил он. — Маша, подумай. Мы можем пожить у мамы, твои родители уже помогли один раз, помогут и снова. Маме будет спокойно, дети уедут… а у Кати наконец появится свой угол.

Я повернулась к мужу, ещё наполовину смеясь — думала, это шутка.

— Ты издеваешься?

Артём даже не моргнул.

— Ну что ты, зайка. Мы начнём всё заново, когда придёт время. Твои родители опять помогут. А эта квартира идеально подходит для детей. Да и ты же всё тут обустраивала. Я вообще не участвовал. Я хочу жильё, где и мои решения будут учитываться.

Я посмотрела на Катю — она уже осматривала стены, явно мысленно передвигая мебель.

— Это будет справедливо, — кивнула Тамара Ивановна, сияя, как будто её сын только что открыл лекарство от всех болезней.

Моя мама замерла с бокалом в руке. Отец положил вилку с резким звоном. Я открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. Было чувство, будто меня пытались разодрать изнутри на глазах у всех. Я не могла осознать, что происходит.

И тут мама, моя мягкая, добрая мама, аккуратно сложила салфетку и положила её на стол. Наступила тишина.

— Я не растила дочь, чтобы из неё делали дуру, — сказала она. Её голос был тихим, но каждое слово — как удар молота.

— Простите? — моргнула Тамара Ивановна.

— Вы хотите её дом? — продолжила мама. — Тогда обращайтесь в суд. Но я вас уверяю — вы проиграете.

Все замерли.

— Малышка, принеси документы, — обратилась она ко мне.

Я кивнула и подошла к ящику, помеченному “на всякий случай”. Вынула конверт, вернулась и передала его Артёму.

Он нахмурился, открыл его. Катя склонилась ближе. Свекровь вытянула шею. На лице Артёма сначала появилась растерянность, затем паника.

— Что за черт? — пробормотал он, пробегая глазами по бумагам.

Я села, сложив руки на коленях.

— Поскольку мои родители покрыли большую часть первоначального взноса, они настояли на том, чтобы квартира была оформлена только на меня. Ты не владеешь ни одним квадратным метром.

Лицо Тамары Ивановны покрылось трещинами, как стекло.

— Этого… этого не может быть.

Мама отпила вина.

— А вот и может. Мы не вчера родились, Тамара. Мы видели, как вы действовали ещё до свадьбы. Так что решили обезопасить нашу дочь.

— Мы никогда не позволим, чтобы Машу использовали, — добавил отец. — Маша — наша дочь. Мы хотим её защищать и поддерживать. А не вашу дочь и её детей.

— То есть… вы просто выгоняете меня? — уши Артёма покраснели.

— Нет, Артём, — я наклонилась вперёд. — Ты сам себя выгнал.

Он лихорадочно перелистывал бумаги, будто искал чудо-лазейку.

— Ты подписал брачный договор, помнишь? Всё, что куплено с помощью моей семьи — остаётся моим.

Голос Тамары Ивановны стал резче:

— Но вы же женаты! Это должно что-то значить!

Я усмехнулась — низко и горько.

— Должно, согласна. Как и верность. Как и то, чтобы не устраивать предательство на глазах у всей семьи, подарив квартиру жены своей дочери.

— Здесь должен быть хоть какой-то выход…

— Нет его, — спокойно сказал отец. Его голос был ровным, низким, от которого даже взрослые мужчины начинают выпрямляться. — И если вдруг подумаешь о суде — знай, всё оформлено нашим юристом.

Катя заговорила впервые, её голос дрожал:

— А куда же нам идти?

Я посмотрела на неё, пожала плечами.

— К маме своей? Артём пусть идёт с вами.

Артём швырнул бумаги на стол:

— Ты всё это знала?

Я поставила бокал на стол.

— Нет, Артём. Я не знала, что ты окажешься таким идиотом. Но я догадывалась, что твоя мама что-нибудь выкинет. Интуиция. Или просто шестое чувство. Так что я защитила себя. А теперь — это ты остался без дома.

Лицо Тамары Ивановны побледнело. Её рот открылся, потом закрылся. Она посмотрела на Катю, у той на глазах стояли слёзы.

— Мама? Что теперь? Я думала, это будет наше. Я уже детям сказала…

— Уходим. Сейчас же, — процедила свекровь.

Артём стоял, сжав плечи, словно только сейчас до него дошло, что он натворил.

Отец медленно отпил свой напиток, взгляд его был спокоен, но пронзительный.

— Мужчина, который даёт своей матери управлять своим браком, — не мужчина. А мужчина, который хочет украсть у своей жены — не просто дурак. Он трус. Делай с этим что хочешь, Артём.

Это добило.

Он медленно моргнул. Встал. Положил бумаги на стол. Хотел что-то сказать. Извиниться, может… но не смог.

— Вон, — сказал отец. Уже жёстче.

Тамара Ивановна схватила сумку. Катя молча пошла за ней. Артём замыкал шествие. Дверь закрылась за ними так, что даже воздух замер.

Мама откинулась в кресле и выдохнула.

— Ну что, Машенька, — она потянулась за вином. — А теперь — давай торт.

Я посмотрела на своих родителей — двух людей, которые никогда меня не подводили, — и впервые за весь вечер, с того момента, как вошла Тамара Ивановна, я улыбнулась.

Через неделю он попросил о встрече.

Кофейня пахла пригоревшим эспрессо и корицей. Я выбрала её по привычке, не из сентиментальности. Она была ровно между офисом и квартирой. Нейтральная территория.

Артём уже ждал. Сидел у окна с нетронутым кофе.

— Привет, — сказала я, садясь напротив.

— Спасибо, что пришла, Маша, — он поднял глаза. Покрасневшие, уставшие.

Подошёл официант.

— Сэндвич с яйцом и авокадо на закваске, пожалуйста. И латте на овсяном молоке, — сказала я.

— Я не хочу разводиться, Маша, — выдохнул он.

Я моргнула. Прямо к сути.

— Я сделал ошибку. Глупую, ужасную ошибку. Но мы можем это исправить. Пойти к терапевту. Всё наладить…

— Ты пытался отдать мой дом, Артём. На вечеринке. Перед всей семьёй, — сказала я тихо.

Он подался вперёд, в отчаянии.

— Это не так выглядело, Маша, ну правда!

— Это было именно так.