Я шла домой, чтобы сказать мужу, что ухожу от него… и вдруг увидела его машину. Я заглянула в салон — и ЗАМИРЛА, когда увидела, что он делал на заднем сиденье…
Они учились в одном классе. Павел был худощавым очкариком, первым учеником. Никогда не попадал в неприятности, не прогуливал.
Маша не обращала на него никакого внимания — как и все остальные девчонки. Может, дело было в тёплом майском солнце, а может, просто пришло время. Но на уроке физики их взгляды встретились — и сердце Маши затрепетало, словно птица в клетке.
Весь урок она боялась снова посмотреть в его сторону. Но всё, чего она хотела, — это убедиться, что он действительно смотрел на неё, что он ждал её взгляда в ответ. Когда прозвенел звонок, и одноклассники начали собираться, болтать, убирать тетради, Маша повернулась. Павел снова смотрел прямо на неё — его взгляд был пронзителен.
Сердце у неё дрожало, как бабочка под лупой. Остаток дня она ходила как в тумане. По дороге домой Павел догнал её.
Когда Маша пришла домой после этой прогулки, у них с матерью состоялся откровенный разговор. — Я понимаю — любовь и всё такое. Но подумай: зачем он тебе? Ты красивая, умная. Ты заслуживаешь лучшего.
Какая у тебя с ним будет жизнь? Сначала съёмная квартира, потом ипотека на тридцать лет. Деньги — от зарплаты до зарплаты. Потом дети — бессонные ночи, бесконечные заботы…
Но любовь накрыла их с головой. Не школьная влюблённость, а зрелое, мощное чувство, которое ломает стены, оправдывает всё и преодолевает всё. Они нырнули в него, как жаждущие путники в родник посреди пустыни.
Бывало, Маша просыпалась среди ночи в ужасе — вдруг всё это было сном, вдруг его нет рядом…
Однажды, возвращаясь домой, она ощутила странную тревогу… Ускорила шаг — и вдруг увидела машину Павла, припаркованную у обочины. Она удивилась: он работал в другой части города.
Она подошла ближе и заглянула в окно — и ЗАМИРЛА.
На заднем сиденье Павел держал младенца. Младенца, которому было от силы пару месяцев, укутанного в голубой плед. Он укачивал ребёнка и что-то тихо шептал — Маша не слышала слов через стекло, но лицо Павла светилось такой нежностью, какую она у него никогда не видела.
Не осознавая, что делает, Маша постучала в стекло. Павел поднял глаза, замер. Его лицо исказилось от вины. Неловкими движениями он открыл дверь.
— Маша… ты не должна была узнать об этом так.
Она стояла, не отрывая взгляда от ребёнка.
— Чей это ребёнок? — спросила она, хотя уже знала ответ.
Павел посмотрел ей прямо в глаза — впервые без страха: — Это мой сын. Наш — мой и Дины.
Дина. Его коллега из ИТ-компании. Женщина, про которую он постоянно говорил — всегда в деловом тоне: «Дина предлагает другой подход к проекту.»
«У Дины сегодня была отличная идея.»
Дина, Дина, Дина…
— Сколько? — спросила Маша, и руки её задрожали.
— Маша, не здесь. Пожалуйста. Давай домой, поговорим спокойно…
— СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ? — крикнула она. Малыш вздрогнул и заплакал.
Павел попытался укачать его. — Два года, — прошептал он. — Но ребёнку три месяца.
Два удара. Два года лжи. И младенец, о котором она даже не знала. Маша оперлась на машину — земля ускользала из-под ног.
— Почему? — прошептала она. — Почему, Павел?
Он закрыл глаза. Когда снова посмотрел на неё — в них стояли слёзы. — Я не знаю, как это произошло. Сначала — просто дружба. Потом — больше. Я хотел сказать тебе… много раз. Но не хватало смелости.
— А сейчас ты нянчишься с малышом, пока Дина на работе?
— У неё срочная ситуация. Надо было посидеть с Матвеем.
Матвей. У ребёнка было имя. И Павел произнёс его с такой нежностью…
— Почему в машине? Почему не у тебя дома?
— Потому что… я собирался рассказать тебе всё сегодня. Про Дину, про Матвея… про развод.
Это слово ударило её как пощечина. Развод. Конец пятнадцати лет совместной жизни — брошенный небрежно на заднее сиденье машины рядом с младенцем, который был не её.
— Ты хочешь развода, — повторила она, почти шёпотом.
— Маша, пойми… Я пытался бороться с чувствами. Но когда Дина забеременела… Я не мог бросить своего ребёнка. И Дину. Я её люблю, Маша.
Эти слова звучали как будто не о её жизни. Не о двадцати годах, которые они провели вместе.
И тут её осенила горькая ирония. Она шла домой, чтобы сказать, что уходит. После месяцев метаний, бессонных ночей. И теперь — она стояла тут, разбитая и преданная.
— А я шла сказать, что ухожу, — с горькой усмешкой сказала она. Слеза скатилась по щеке.
Павел замер. — Ты… что?
— Я получила предложение из Чикаго. То самое, о котором я говорила, а ты делал вид, что не слышишь. Я согласилась. Уезжаю через десять дней.
Теперь Павел молчал. Маша вытерла слёзы, посмотрела на ребёнка — тот с любопытством смотрел на неё. Его глаза были… глазами Павла.
— Будь счастлив, Павел. Ты, Дина и… Матвей. — Имя встало комом в горле. — Пришли бумаги на почту. Я подпишу их из Чикаго.
Она повернулась, но он взял её за руку: — Маша, подожди. Мы не можем вот так…
Она вырвала руку. — Всё закончилось два часа назад, когда я увидела тебя с ребёнком. Прощай, Павел.
Чикаго стал именно тем, что было ей нужно. Новый город. Интересная работа в исследовательском институте. Уютная квартира в Линкольн-Парке. Первые месяцы пролетели в вихре дел и новых впечатлений. О прошлом она старалась не думать.
Развод прошёл быстро, почти безболезненно. Им было нечего делить, кроме воспоминаний.
А потом, спустя полгода, осенним вечером, она получила письмо. От Дины.
Маша, здравствуйте.
Я понимаю — странно получать письмо от меня, и вы можете не читать его. Но я чувствую, что обязана сказать вам кое-что.Я не ищу прощения. Но хочу, чтобы вы знали: я не хотела разрушить ваш брак.
Когда мы с Павлом начали сближаться, он говорил, что вы уже давно как чужие. Разные жизни, разные мечты.
Когда я узнала о беременности, я сказала, что справлюсь одна. Но он настоял. Он хотел быть отцом. Хотел быть рядом.Сейчас Матвею девять месяцев. Он — счастливая кроха, а Павел — замечательный отец.
Но… он часто говорит о вас. О том, как вы поддерживали его, когда он был студентом. О вашей жизни.
Он всё ещё любит вас — по-другому, но любит.Я не пытаюсь восстановить отношения. Просто… я уважаю женщину, которая была рядом с Павлом двадцать лет.
И вы заслуживаете знать правду.
Маша прочитала письмо трижды. Слёзы лились по щекам. Гнев? Печаль? Благодарность? Она не могла сказать.
Она решила ответить.
Дина, здравствуйте. Спасибо за письмо. Не ожидала, но оценила его честность.
Вы правы: мы с Павлом давно отдалялись друг от друга. Просто никто не решался сделать первый шаг.
Я не ненавижу вас. Сначала — да, была ярость, боль. Но время лечит.
Жизнь редко бывает простой. Иногда любовь приходит, когда её совсем не ждёшь.Рада, что Павел — хороший отец. Он всегда был добрым, просто редко это показывал.
Чикаго — это новый этап. Работа захватывающая. Люди — интересные. Потихоньку, я начинаю жить заново.
Желаю вам счастья — вам, Павлу и Матвею. Жизнь слишком коротка для обид.
С уважением,
Маша
Когда она нажала “отправить”, словно груз упал с плеч.
Это был не сказочный финал. Но — честный. А, может, это и есть самое важное.
Тем вечером Маша пошла на бокал вина с коллегами. Пора снова жить. Снова чувствовать.
И, проходя по светящимся улицам Чикаго, Маша поняла: иногда самые болезненные главы открывают путь к чему-то неожиданно прекрасному.
И впервые за много месяцев… она почувствовала себя по-настоящему свободной.
