Алексей всегда обожал свой гараж — своё маленькое убежище после тяжёлых рабочих дней. Я никогда не задавала вопросов. Но когда поняла, что он что-то там скрывает, у меня не осталось выбора — нужно было узнать правду.
Я всегда считала, что наш брак с Алексеем — крепче камня. Двадцать лет вместе: пережили бури, праздновали победы, строили жизнь — мы были настоящей командой. По крайней мере, я так думала.
Но в последнее время… что-то изменилось.
Сначала это казалось мелочью. Алексей и раньше любил уединиться в гараже — в своём царстве масла и шума. После работы он уходил туда на часы, ковыряясь в мотоцикле или чиня что-то, одному ему ведомое.
— Сара, — говорил он с улыбкой, вытирая руки о старую тряпку, — мне это помогает очистить голову.
Я не сомневалась в нём. До поры.
Потому что в последнее время он не просто что-то мастерил. Он скрывался.
Он стал отстранённым. Рассеянным. Даже находясь рядом, он будто был где-то далеко. И потом появилась самая тревожная деталь.
Он начал запирать гараж.
Каждый. Чёртов. Вечер.
— С каких это пор ты запираешь гараж? — спросила я как бы невзначай, когда он снова повернул ключ в замке.
Он даже не взглянул на меня:
— Не хочу, чтобы кто-то в инструментах копался.
— Кто? Мы ведь тут одни.
— Подростки, — слишком быстро ответил он. — Никогда не знаешь.
Отговорка была слабая. И я это знала.
Однажды днём, когда Алексей был на работе, я не выдержала.
Зашла в его кабинет, открыла второй ящик — и нашла запасной ключ. Сердце билось в горле, руки дрожали, когда я сжала холодный металл.
Я остановилась у двери гаража, тяжело сглотнув.
Правда ли я хочу это узнать?
Ответ пришёл сам собой. Я повернула ключ и вошла.
И у меня всё оборвалось внутри.
Верстак и пол — усеяны фотографиями. Десятки снимков.
Одна и та же женщина. Молодая. Красивая.
Я присела и подняла одну из них дрожащими пальцами.
Дыхание перехватило.
— Господи…
Кто она? Почему мой муж так одержим ею?
Я могла бы сразу его вызвать на разговор. Кричать, плакать, требовать объяснений. Но что-то внутри меня остановило. Может, страх. Может, нежелание услышать правду. Может… я просто не была готова.
Вместо этого — я стала наблюдать.
Тем вечером Алексей вернулся домой, как обычно. Поцеловал меня в лоб, спросил, как прошёл мой день, поужинал со мной — будто в гараже не лежали десятки снимков другой женщины.
А потом, как всегда, исчез в гараже.
— Опять надолго? — спросила я с притворной лёгкостью, глядя, как он берёт ключи.
Он усмехнулся:
— Ты же меня знаешь. Надо проветрить голову.
Я натянуто улыбнулась.
— Конечно. Очистить разум…
Когда он ушёл, я выждала. Десять минут. Пятнадцать. Сердце колотилось, когда я тихо вышла на улицу. Холодный воздух пробрал до костей.
Свет в гараже был включён, отбрасывая длинные тени через мутное стекло. Я задержала дыхание и заглянула внутрь. То, что я увидела, заставило меня снова почувствовать тошноту.
Алексей стоял у верстака, держа в руках одну из самых больших фотографий. Он не просто смотрел на неё — он изучал её, его пальцы осторожно касались лица женщины на снимке.
Затем он достал из кармана что-то маленькое и блестящее.
— Это… обручальное кольцо?
Боль пронзила грудь. Мысли закружились в панике. Он уходит? Влюбился в неё? Всё это время — ложь?
А потом он открыл деревянную коробку и вытащил… куклу.
Маленькое тряпичное тело. Я прищурилась, не веря своим глазам.
— Что за…? — прошептала я.
Я не выдержала. Громко стукнула в стекло.
Алексей резко обернулся, лицо побелело.
— Сара? Что ты здесь делаешь?
Я распахнула дверь гаража, эмоции бурлили во мне как шторм.
— Нет, Алексей — что ТЫ здесь делаешь?! — голос дрожал. Я схватила ближайшую фотографию и сунула ему в лицо. — Кто она?!
Он открыл рот… но слова не шли.
— Говори правду, Алексей! — выкрикнула я.
Он опустил плечи. Взгляд его смягчился. Что-то неуловимое мелькнуло в его глазах.
То, что он сказал дальше…
Разбило меня.
— Сара… Её звали Мэдисон. Она была моей коллегой. Погибла в автокатастрофе два месяца назад.
Я моргнула. Имя не сразу отозвалось. А потом вспомнила: он упоминал аварию — страшная трагедия на трассе. Молодая женщина, ушедшая слишком рано. Но имени я тогда не знала.
Алексей опустил взгляд, будто собираясь с мыслями.
— Я был на её похоронах, — продолжил он. — Там я встретил её дочь, Софию.
Я сглотнула. Дочь.
— Ей всего шесть, Сара. Она плакала… была в отчаянии.
Гнев начал рассеиваться, уступая место чему-то другому. Более тяжёлому.
— Она сказала, что боится забыть лицо мамы, — тихо проговорил он. — У неё почти не осталось фотографий. И она умоляла меня помочь ей помнить.
Я посмотрела на верстак. На куклу. На иглу и нитку.
— Кукла… — прошептала я.
Алексей кивнул.
— Я пообещал Софии, что сошью ей куклу, похожую на маму. Чтобы она могла всегда носить её с собой. Чтобы не забыла.
Ком встал в горле. Все мои подозрения, ревность, страхи — вдруг стали такими… ничтожными. Я столько недель думала, что он мне изменяет. А он всё это время… создавал память для девочки, которая потеряла всё.
Я посмотрела на него, сердце сжалось.
— Алексей… почему ты мне сразу не сказал?
Он тяжело вздохнул:
— Я не знал, как. И… я боялся, что ты не поверишь.
И самое страшное? Он был прав.
Я сглотнула и взяла его за руку, крепко сжав пальцы.
— Прости меня, Алексей… — голос дрогнул, вина вжалась в грудь.
Он едва улыбнулся.
— Я бы рассказал, Сара. Просто… хотел всё сделать правильно. Ради неё.
Я взглянула на куклу. Почти готовая. Аккуратные швы. Вышитая с любовью улыбка. Мягкое платьице, сшитое вручную. Всё — с бесконечной заботой.
Я подняла её, провела пальцем по маленьким чертам лица. Голубые глаза Мэдисон были вышиты с точностью. Тёплая улыбка из ниток — пронзила моё сердце.
— Она прекрасна, — прошептала я.
Алексей выдохнул.
— Я просто хотел, чтобы у Софии что-то осталось. Что-то, что напомнит, что мама всегда рядом.
Глаза наполнились слезами. Я столько времени жила в страхе, в подозрениях, накручивала себя. А теперь — стою рядом с мужчиной, которым снова горжусь.
— Можно… я помогу? — спросила я тихо.
Алексей удивлённо посмотрел на меня:
— Ты хочешь помочь?
Я кивнула.
— Конечно.
Впервые за долгое время на его лице появилась настоящая, тёплая улыбка.
— Да, — сказал он, сжав мою руку. — Это было бы здорово.
В тот вечер я поняла одно.
Иногда то, что выглядит как предательство, — на самом деле… что-то удивительно светлое. Мы склонны ожидать худшего от тех, кого любим. Но иногда — они совершают нечто по-настоящему великое.
Я провела недели в подозрениях. А в итоге — стала свидетельницей того, насколько велико сердце моего мужа.
И никогда не гордилась им больше.
Мы сидели рядом у верстака, вдвоём, делая последние нежные стежки. Алексей направлял мои руки, когда те дрожали. Мы работали в молчаливом согласии — слова были не нужны.
Когда кукла была готова, он поднял её, внимательно осмотрел. Она была идеальна.
— Ей понравится, — прошептала я.
Алексей кивнул, глаза блестели:
— Очень надеюсь.
На следующий день мы поехали к дому Софии, где она жила с бабушкой. Девочка открыла дверь, её глаза округлились:
— Вы пришли! — радостно воскликнула она.
Алексей присел, достал куклу из коробки:
— Я же обещал, помнишь?
София взяла её в свои крошечные ручки, глаза наполнились слезами. Она прижала куклу к груди:
— Она такая же, как мама…
Алексей улыбнулся, голос дрожал:
— Потому что мама всегда будет с тобой, солнышко.
