Когда моя мачеха сделала меня свидетельницей на свадьбе, я подумала, что мы наконец-то становимся настоящей семьёй. Но сразу после церемонии она протянула мне счёт… за всё. Я застыла, глаза заслезились от шока. Но она не заметила, что папа стоял прямо за её спиной.
Вы знаете это чувство, когда кто-то чересчур мил? Как будто старается слишком сильно — компенсирует что-то. Вот такой была Рахиль. И до сих пор мне больно вспоминать, что она сделала в день, когда вышла замуж за моего отца.
— Милочка, я не могу представить эту свадьбу без тебя рядом, — промурлыкала она, сжимая мою руку и улыбаясь… но глаза её оставались пустыми. — Ты будешь моей правой рукой, Кира. Я доверяю тебе больше всех.
Я моргнула, сбитая с толку.
— Эм… конечно, — пробормотала я.
Рахиль наклонилась ближе, её духи били в нос.
— Знаешь, я всегда видела в тебе что-то особенное. Что-то… полезное.
— Полезное?
Она засмеялась — слишком громко, слишком наигранно:
— О, не смотри на меня так! Я имею в виду, ты умная. Организованная. Идеальна для подготовки свадьбы.
В её голосе было что-то, от чего по коже пробежал холодок.
— Разве у тебя нет свадебного организатора? — осторожно спросила я.
— Профессионалы стоят слишком дорого, — ответила Рахиль, скрестив руки. — А ты теперь семья. А семья помогает, верно?
То, как она произнесла слово семья, прозвучало, как лезвие ножа — остро, холодно и расчетливо.
— У меня учёба. Я могу помочь, но не… — начала я осторожно возражать, но она тут же перебила с натянутой улыбкой.
— Учёба? Университет — это про связи, дорогая. Считай, что это практика.
Я жила с папой и Рахиль два года, пока училась в университете. За всё это время она ни разу не вела себя как родной человек. Вежливая, холодная, временами пассивно-агрессивная, когда моё присутствие мешало её «идеальному порядку».
А теперь она хотела, чтобы я стала её свидетельницей?
— Конечно, — сказала я, натянуто улыбнувшись.
— О, милая, я знала, что ты скажешь “да”! Мы будем отличной командой, — засияла она.
Её радость ощущалась как петля, медленно затягивающаяся на моей шее.
— Команда, — повторила я слабо.
— Конечно! И доверься мне, Кира, к концу всего этого ты поймёшь, что значит быть частью этой семьи.
И вот я оказалась втянута во всё — от примерок платьев до дегустаций тортов и выбора площадки.
На какое-то время мне действительно показалось, что мы сближаемся. Что, может быть, она правда хочет наладить отношения.
Я ошибалась.
День свадьбы настал, и я была готова.
Платье сидело идеально. Причёска безупречна. Макияж — как у модели.
Рахиль сияла. Она выглядела как самая счастливая невеста на свете. И я искренне радовалась за неё и папу.
— Спасибо за всё, Кира, — прошептала она, когда мы вошли в свадебный люкс после церемонии. Её голос был почти благодарным.
— Я рада, что смогла помочь, — улыбнулась я.
В её взгляде мелькнула уязвимость. На мгновение под идеальной маской показалась настоящая Рахиль.
— Знаешь, — сказала она неожиданно, — у меня никогда не было сестры. Или дочери. — Она коснулась моей руки, сжав её крепко. — Без тебя всё это было бы куда тяжелее. Спасибо, милая.
Меня накрыла волна сочувствия.
— Мы же семья, — тихо сказала я.
Её хватка усилилась.
— Семья, — повторила она, и в её голосе это слово прозвучало как приговор.
— На самом деле, есть ещё одна мелочь, — сказала она, положив на стол бледно-розовый конверт и розу.
— Что это? — спросила я, чувствуя, как скручивает живот.
— Просто кое-что, что тебе нужно уладить, — с лёгкостью ответила она, но глаза её бегали.
Я открыла конверт и почувствовала, как уходит земля из-под ног.
СЧЁТ:
— Платье свидетельницы: 28 000 ₽
— Подгонка: 7 000 ₽
— Туфли: 11 000 ₽
— Пробная причёска: 8 000 ₽
— Причёска в день свадьбы: 13 000 ₽
— Макияж: 11 000 ₽
— Вложенное время и силы: 75 000 ₽
— Эмоциональная поддержка: 18 000 ₽
ИТОГО: 171 000 ₽
У меня пересохло во рту.
— Рахиль… Это что?
Её взгляд стал холодным и жестким.
— Ты думаешь, вести дом — это бесплатно? Каждая минута, каждый ужин, каждая услуга — всё имеет цену.
Улыбка на её лице была натянутой.
— Просто… небольшое возмещение. Мы же теперь семья, верно? Честность — превыше всего.
Мои руки задрожали.
— Ты серьёзно?
— Ты два года жила у меня под крышей, — произнесла она, как учитель. — Я готовила тебе. Заботилась. Ты не думала, что это было бесплатно?
— Но я сама всё это оплачивала, — прошептала я. — Платье, туфли, косметику…
Она посмотрела на меня в зеркале.
— А я всё это организовала, — холодно сказала она. — Это тоже стоит времени. Без меня ты — никто.
Я не смогла ответить. Но мы обе не заметили, как папа вошёл в комнату.
Рука Рахили застыла, помада упала на стол.
— Д-Давид?! — заикаясь, выдавила она, резко обернувшись. — Это просто разговор по душам.
Папа стоял, как из камня, но в его глазах горел гнев.
— По душам? Ты вручаешь моей дочери… счёт?
— Это просто глупая шутка, — пролепетала она. — Правда, Кира?
— Шутка? — его голос стал ледяным. — Ты требуешь деньги за «эмоциональную поддержку»? За то, что она жила в МОЁМ доме?
— Давид, ты не понимаешь…
— Просвети меня! — он вырвал у меня счёт.
— Она уже взрослая, — защищалась она. — Взрослые платят. Это справедливо.
— Справедливо? Ты использовала её как бесплатную рабочую силу. А теперь хочешь содрать с неё деньги?
— Не кричи. Не сегодня… не в моём свадебном платье.
— Ты не будешь в нём долго, — холодно сказал папа.
— Ч-что?
Он снял обручальное кольцо и положил его на стол.
Металл стукнулся о стекло. Комната замерла.
— Всё кончено, — спокойно произнёс он.
— Давид, не будь смешным, — прошептала она.
— Я вполне серьёзен.
— Ты всё бросаешь из-за этой девчонки?
— Эта девчонка — МОЯ ДОЧЬ. А ты — не та, за кого себя выдавала. Я жалею, что встретил тебя.
— Ты пожалеешь об этом! — закричала она. — Вы оба пожалеете! Это ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ МОЙ ДЕНЬ!
Но мы не оглянулись. Мы просто ушли. Сели в машину и уехали, оставив её и её хаос позади.
Впервые за долгое время… я почувствовала, что меня выбрали.
По дороге домой было тихо. Но это была не та тишина, что царила в доме при Рахиль. Это была лёгкая, освобождающая тишина.
— Прости, — наконец сказал папа. — Мне жаль, что тебе пришлось это пережить.
— Ты извинился? Ты меня спас.
— Я должен был раньше увидеть её натуру. Должен был защитить тебя лучше.
— Всё в порядке, папа. Правда.
Когда мы приехали, он выключил двигатель, но не вышел.
— То, что она сделала — это не любовь. Это не семья.
— Семья не присылает счета, — прошептала я.
Он сжал мою руку.
— Семья — это выбор. Это быть рядом. Это защищать.
После этого Рахиль звонила, оставляла голосовые, писала длинные извинения. Папа просто заблокировал её.
— Я должен был понять раньше, — сказал он однажды вечером. — Она никогда не заботилась о нас.
— Ты понял это сейчас. Это главное.
— Я больше никому не позволю так с тобой обращаться.
— И не нужно. У нас всё хорошо.
И действительно — у нас всё было хорошо.
Я поняла главное: настоящая семья не требует оплаты. Она остаётся рядом. Даже когда трудно. Особенно когда трудно.
