Когда умерла наша мама, моя сестра Варвара не стала терять времени — она сразу попыталась лишить меня наследства. Вооружённая каким-то старым документом, она самодовольно пыталась вставить палки в колёса. Но когда правда всплыла на поверхность, именно Варвара оказалась преданной, и когда она поняла свою ошибку — было уже слишком поздно.
Я всегда верила, что семья — это нечто нерушимое.
Что бы ни случилось, кровь — не вода, и в трудный момент мы всегда будем рядом друг с другом. Разве не так работает семья?
Но после смерти мамы Варвара ворвалась в мою жизнь с таким размахом, что заставила меня усомниться во всём, во что я когда-либо верила.
А когда правда наконец открылась?
Прощения уже просила она.
Мама вырастила двух дочерей: меня, Шарлотту, и мою старшую сестру Варвару.
Как водится, Варвара всегда была золотым ребёнком. Всё внимание — ей.
Захотелось ей жареной курицы? Мама уже несёт блюдо на стол.
Понадобилось забрать вещи из химчистки? Мама мгновенно садится в машину.
К тому же Варвара была красавицей. Ослепительной. Блондинка с пронизывающими голубыми глазами — копия мамы.
А я? Я всегда чувствовала себя чужой. Тёмные волосы, тёмные глаза… Я совсем не походила на них.
Но я никогда не задавалась вопросами. Почему? Я любила маму.
Нет — я обожала её. Она была всем моим миром.
Когда она заболела, именно я отложила свою жизнь, чтобы ухаживать за ней. Я не жаловалась.
Не тогда, когда на моих руках появлялись синяки от её сильной хватки, пока я помогала ей в туалет.
Не тогда, когда она в ярости бросалась едой.
И не тогда, когда она рыдала часами, не в силах остановиться.
А Варвара?
Она была слишком занята своей «карьерой актрисы».
— Я не могу ухаживать за мамой, Шарлотта. У меня пробы, встречи с продюсерами, мероприятия… Мне нужно оставаться на виду. Ты же понимаешь, правда? Правда, Лотти?
И я понимала.
Я всегда всё понимала. А Варвара жила, как хотела. Я старалась не думать о том, что мне бы не помешала помощь.
Я позволяла ей врываться в дом, щеголять в новых нарядах, показывать фото с актёрами и актрисами.
— Это гламурная жизнь, мама, — говорила она, когда мама не могла даже подняться с кровати, чтобы съесть суп. — Лотти, тебе бы тоже надо поработать над своим образом. Сутулишься у компьютера — кто так живёт?
— Это моя работа, Варвара, — просто отвечала я.
Так мы и жили. А потом мама умерла. И Варвара вернулась.
Но не для того, чтобы горевать.
Она вернулась за деньгами.
После похорон мы встретились с Алисгером, мамином юристом. Варвара вошла, будто была хозяйкой положения — вся в чёрном, но с бриллиантовыми серьгами, которых я раньше не видела.
Надо было сразу понять, что что-то не так, когда она села и ухмыльнулась.
Юрист достал завещание, но прежде чем он успел что-то прочитать, Варвара вытащила из своей дизайнерской сумки пожелтевший лист бумаги.
— Прежде чем ты начнёшь, — сказала она сладко, — я хочу кое-что показать.
Она сдвинула лист ко мне по столу.
— Посмотри, что я нашла в мамином ящике, когда искала её украшения.
Я развернула бумагу и уже по первым словам вверху почувствовала, как у меня подкашиваются ноги.
**УДОСТОВЕРЕНИЕ ОБ УСЫНОВЛЕНИИ.**
Варвара откинулась в кресле с самодовольной ухмылкой.
— Вот почему ты всегда была не такой, как мы, — протянула она.
У меня дрожали руки, когда я перечитывала документ.
Раз.
Два.
Три.
— Ты… ты врёшь, — прошептала я. — Ты это подделала! Кто-то из твоих странных друзей это состряпал!
Она с преувеличенным ужасом приложила руку к груди.
— Шарлотта, ну не будь такой драматичной. Мои друзья занятые люди. Всё чёрным по белому написано — ты усыновлена. Девочка, ты вообще не дочь нашей мамы. Я всегда знала, что твои карие глаза тут лишние.
Меня чуть не вырвало.
Мама скрывала это от меня всю жизнь? Зачем? Почему?
Изменилось бы что-то для меня?
Нет. Я бы только ещё больше её ценила.
Варвара скрестила руки.
— Так что, хоть в завещании и написано, что всё делится поровну, я прослежу, чтобы тебе не досталось ни копейки. Ты не наша, и нечего тут делить.
— Дамы, пожалуйста, давайте спокойно, — вмешался Алисгер.
Но я не могла говорить. Слова Варвары разрубили меня пополам.
И вот тогда я заметила. Одну деталь она упустила.
Имя на документе было стёрто. Кто-то намеренно пытался его удалить.
И это вызвало у меня подозрения.
— Пожалуйста, Алисгер, — сказала она. — Делай что хочешь, но по наследству всё должно быть моим. Я подожду, пока разберётесь с бумагами.
Юрист кивнул, но добавил:
— Думаю, вам с сестрой стоит откровенно поговорить перед следующим визитом.
— Это лишнее, — отмахнулась Варвара.
Она была уверена в победе. Но я не собиралась сдаваться без доказательств.
Мне не хотелось скандала, но я пропустила два повышения, пока ухаживала за мамой.
Я нуждалась в уверенности, что у меня будет хоть что-то.
Я настояла на ДНК-тесте.
— Какой смысл, Лотти? — фыркнула она. — Ты же знаешь, что он покажет. Ты не родная. Интересно, где тебя нашла мама? Скучает ли по тебе твоя настоящая мать?
Я не думала ни о чём, кроме того, как бы мама сейчас перевернулась в гробу, услышав всё это.
— Просто сделай это. Если я правда усыновлена — у тебя будет ещё больше прав.
Это её убедило.
— Хорошо, — сказала она, — давай.
Но результаты?
О, боже. Они шокировали всех.
Потому что…
**Варвара** оказалась **не родной дочерью** нашей мамы.
После этого я пошла к тёте Елене, младшей сестре мамы. Она всё это время молчала, но когда я рассказала про тест, наконец открылась.
— Твоя мама никогда не хотела, чтобы вы об этом узнали, Лотти. Она знала, как это ранит обеих.
— О чём вы? — сердце бешено колотилось, но я уже догадывалась.
— Варвара не была родной дочерью вашей мамы, Лотти.
— Вы знали?
Тётя кивнула.
— Мама нашла Варвару на вокзале. Ей было два года. Её бросили. Сестра забрала её домой, воспитала как свою. Она не хотела, чтобы Варвара хоть на секунду почувствовала себя чужой. А внешность помогала…
— А документ?
— Мама всё оформила официально. Через суд. Через год Варвара стала её дочерью по закону. Чтобы никто не смог её отобрать.
У меня всё перевернулось внутри. Я не знала, что чувствовать.
— Она не сказала ей?
— Не сказала **вам обеим**, Лотти, — мягко ответила тётя. — Потому что для неё вы обе были дочерьми. Без разницы, кровь или нет. Она любила вас одинаково.
Но Варвара этого не поняла.
Всю жизнь она жила, как «настоящая», как единственная.
А в итоге?
Именно она оказалась усыновлённой.
А я — родная дочь.
**Биологическая.**
Когда я сказала ей правду, она сначала рассмеялась.
— Снова врёшь, Шарлотта. Наверняка подделала результаты! Ты же у нас компьютерный гений…
Но когда я показала ей тест и рассказала слова тёти Елены —
её лицо побелело.
— Нет. Этого не может быть. Мама… она любила меня. Она бы не… просто так…
Но она **смогла**. И **сделала** это.
— Варвара, она тебя любила. Увидела тебя на том вокзале и сразу захотела подарить тебе семью.
Она смотрела на меня. Пусто. Без выражения.
Я не знала, что у неё в голове.
А ведь мама дала ей всё.
А взамен?
Варвара пыталась вычеркнуть меня из маминой жизни.
Из наследства.
И теперь?
Она потеряла **всё**.
На следующую встречу с юристом мы приехали по отдельности. Варвара не могла даже взглянуть на меня.
Алисгер подтвердил: завещание действительно. Несмотря на попытки Варвары, я всё равно получала половину.
— Но… но я не хочу делиться! — воскликнула Варвара, вцепившись ногтями в бедро.
— Варвара, — спокойно сказал Алисгер. — Завещание однозначно. Ваша мама хотела, чтобы вы поделили всё поровну. А если играть в «кто здесь родной»… Шарлотта может претендовать на всё.
Она думала, что может переписать прошлое. Но по закону — у неё не было шансов.
— Тогда пойдём в суд! — выпалила она.
— Я бы не советовал, — вздохнул Алисгер.
— То есть вы хотите, чтобы мы просто поделили деньги и притворялись семьёй? Я не хочу видеть Шарлотту! Я хочу деньги, дом — и всё. Больше она мне не сестра!
— Варвара… — начала я.
— Замолчи! — закричала она, швырнув ручку. — Ты будешь только напоминать мне, что я не настоящая дочь! Мы пойдём в суд, и когда я выиграю — ты уберёшься из моего дома!
Это было всё. Я больше не собиралась быть доброй. Не собиралась делиться.
— Отлично, — сказала я. — Пойдём в суд.
— Но я хочу, чтобы меня представлял Алисгер!
— Поздно, сестрёнка. Он теперь мой адвокат.
Спустя месяцы Варвара боролась в суде, из кожи вон лезла, чтобы получить всё.
Но проиграла.
Суд вынес решение **в мою пользу**.
Я получила всё.
Она пыталась уничтожить меня — но уничтожила себя.
И знаете что?
Я считаю, что она это заслужила. Каждой своей клеточкой.
А вы как бы поступили?
