Я даже представить себе не могла, что окажусь в такой ситуации… Но это моя реальность сейчас.
Меня зовут Светлана, мне тридцать четыре года. Я замужем за Яковом уже десять лет, и мы растим нашу радость — семилетнюю дочку по имени Мия. В последнее время я тружусь как никогда прежде, и это многое говорит, ведь я корпоративный юрист.
У моей мамы серьёзные проблемы со здоровьем — за последний год ей пришлось пережить множество госпитализаций, курсов терапии и лечения, которое стоит таких денег, что мне даже страшно озвучить.
Чтобы покрыть все расходы, я работаю безумное количество часов. Я бы сделала всё для своей мамы.
Всё.
Яков оказался тем самым надёжным партнёром, на которого можно опереться. Он взял на себя ведение хозяйства, готовку, уборку, помощь Мие с уроками — всё то, чем раньше занималась я.
Именно благодаря ему у меня получилось не утонуть под грузом проблем.
Но прошлым вечером всё изменилось. Всё рухнуло, прежде чем я успела отдышаться.
Я пришла домой поздно вечером, уставшая, голодная и готовая просто упасть. Быстро съела миску риса с лососем, пока Мия плескалась в ванной, а потом уложила её спать. Уже засыпая, она пробормотала что-то про кукол:
— Я не знала, что если засунуть руку в розетку, получится кукла.
— В носок, любимая. В носОК, а не в розетку. Никогда не суй руку в розетку, Мия, — сказала я.
Она захихикала:
— Хорошо, мамочка, — пробормотала она и зевнула.
Я начала убирать разбросанных кукол в её комнате, а потом прошла в гостиную и заметила на журнальном столике разбросанные карандаши, листы бумаги и раскраски.
Вот тогда я это и увидела.
Рисунок.
Сначала он показался мне обычной детской поделкой. Семья: мужчина, женщина и девочка держатся за руки. Но когда я присмотрелась, у меня сжался желудок.
Мужчина — это точно Яков. Девочка — очевидно, Мия. А женщина? Это была не я.
У неё были длинные каштановые волосы и на ней было свадебное платье. А под рисунком Мия аккуратно написала своими крупными буквами:
«Не могу дождаться, когда ты станешь моей мамой!»
Земля ушла у меня из-под ног.
Я взяла рисунок и пошла в спальню Мии. Села на край кровати и мягко попыталась её разбудить.
— Солнышко, можешь рассказать мне про этот рисунок? — спокойно спросила я.
— Какой рисунок, мамочка? — пробормотала она, протирая глаза.
Увидев лист, Мия мгновенно покраснела, выхватила его у меня из рук и прижала к груди.
— Ты не должна была его найти! Папа сказал спрятать лучше! — выпалила она.
Спрятать лучше? Яков? Что он сказал спрятать?
У меня заколотилось сердце. Что происходит? Изменяет ли он мне? А Мия уже воображает другую женщину своей мамой?
Я не сомкнула глаз той ночью. Мысли не давали покоя. Я думала о маме, о работе, о браке…
Утром, измотанная и на грани, я сидела на кухне с рисунком в руках, дожидаясь, пока Яков соберётся на работу. Мия уже ушла в школу.
— Что это такое?! — потребовала я, протянув ему рисунок.
Он побледнел, его глаза расширились.
— Ты сказал ей спрятать это? Ты действительно сказал это нашей дочке?
— Подожди, подожди, — пробормотал он, подняв руки. — Всё не так, как ты думаешь, Света. Я всё тебе объясню.
— У тебя есть пять секунд, Яков. Я сходила с ума всю ночь.
Он провёл рукой по волосам, явно нервничая.
— Поехали со мной, — сказал он.
— Куда? А как же работа? — спросила я.
— Мы поедем в школу Мии. Я должен кое-что тебе показать.
Во мне всё клокотало, но в его голосе была не вина, а настойчивая тревога. Я согласилась.
Поездка была молчаливой и напряжённой. Что он может показать мне в школе, что всё объяснит?
Когда мы вошли, Яков крепко сжал мою руку и попросил пригласить учительницу Мии — Клару.
Как только в дверях появилась Клара, я словно получила удар под дых. Она была красива — длинные каштановые волосы, широкая улыбка, лёгкий, жизнерадостный характер.
Это точно она была на рисунке. Я почувствовала, как подступает ярость.
Клара улыбнулась Якову. Мне захотелось закричать.
— Клара, — сказал Яков. — Можете, пожалуйста, объяснить моей жене, что происходит с Мией?
Улыбка Клары исчезла, но взгляд её стал мягче, когда она посмотрела на меня.
— Конечно, — сказала она.
Мы прошли в маленькую комнату рядом с приёмной.
— Знаете, у Мии сейчас сложный период, — начала она. — Она не раз говорила, что чувствует, будто её мама больше не рядом. Я старалась её подбодрить, но ей всего семь. Она выражает свои чувства через рисунки.
Клара протянула мне пачку рисунков, и сердце моё сжалось, когда я пролистала их.
На всех была одна и та же сцена: счастливая семья, где на моём месте — Клара. На одном из листов на обратной стороне были слова: «Папа и Клара».
— То есть вы проводите с ней время? — спросила я с трудом сдерживая эмоции.
— Только в классе. Я её учительница. Иногда она остаётся после уроков помочь мне с уборкой. Она рассказывала, что чувствует себя покинутой, потому что мама всегда занята. Простите, если я как-то нарушила границы…
Я повернулась к Якову, сдавленно дыша.
— А ты? Что ты ей сказал?
Он выглядел убитым.
— Я нашёл этот рисунок на прошлой неделе, — признался он. — Я сказал Мие, что это неправда, что ты любишь её больше всего на свете. Но я не знал, как всё тебе рассказать. Ты и так на пределе. Я просто попросил её спрятать, потому что знал, как тебе будет больно.
— Ты должен был мне сказать, Яков, — прошептала я.
Я сама уже не знала, что чувствовать.
Он кивнул, полон вины.
— Я думал, что защищаю тебя. Но понял, что только усугубил ситуацию.
Мой гнев стал таять, оставляя после себя лишь одну тяжёлую, давящую вину. Речь была не о предательстве, не о Кларе. Это была история о моей дочери. О её боли. О том, как она справлялась с моим отсутствием.
В тот же вечер я усадила Мию за кухонный стол. Я подала ей мороженое с её любимыми топпингами, надеясь создать момент близости.
— Родная моя, — мягко сказала я. — Мне нужно кое-что тебе сказать. Я знаю, что в последнее время была не рядом, и мне очень, очень жаль. Бабушке сейчас тяжело, и я должна помогать ей. Но это не значит, что я не хочу быть с тобой. Ты — моя вселенная, девочка моя.
Глаза Мии наполнились слезами, и она бросилась ко мне в объятия.
— Я думала, может быть, ты меня больше не любишь, — прошептала она.
У меня разорвалось сердце.
— Я люблю тебя больше всего на свете, — прошептала я, крепко обнимая её. — И это никогда не изменится.
В следующие недели я многое изменила в своей жизни.
Я сократила рабочие часы и попросила братьев и сестёр больше помогать с мамой. С Яковом мы начали проводить вечера «мама и Мия» — только вдвоём, как захочет дочка.
Иногда мы пекли печенье, иногда смотрели фильмы, строили шалаш из одеял или устраивали девичьи вечера.
Я также поговорила по душам с Кларой и поблагодарила её за то, что она была рядом с Мией, когда меня не было.
Она снова извинилась, если перешла границы, но я заверила её, что в этом не было её вины.
— Мне просто жаль, Света, — сказала она, убирая кисточки.
— Не стоит, Клара, — ответила я. — Ты стала для Мии островком безопасности и напомнила ей, что её любят и о ней заботятся. За это я всегда буду тебе благодарна.
Жизнь по-прежнему далека от идеала, но стало намного легче. Я учусь просить о помощи. И учусь каждый день показывать Мие: она — главное в моей жизни.
Теперь, когда она берёт в руки карандаши, я всегда рядом с ней.
