Когда моя пятилетняя дочка отказалась стричь волосы, я не придал этому большого значения — до тех пор, пока она не сказала, что хочет оставить волосы длинными для своего «настоящего папы». Эти слова заставили моё сердце пропустить удар. О ком она говорила? Был ли в жизни моей жены кто-то, о ком я даже не догадывался?
Меня зовут Эдуард, и эта история — о моей дочке, Лиле.
Лиля — свет нашей жизни. Ей всего пять лет, а она уже фонтан энергии и любознательности, вечно сыплет вопросами и выдает такие забавные фразы, что мы не можем не смеяться.
Она умная, добрая, а её смех способен осветить самый мрачный день. Яна и я не могли быть более гордыми родителями.
Но на прошлой неделе произошло нечто, что перевернуло наш привычный мир с ног на голову.
Началось всё несколько месяцев назад, когда Лиля вдруг перестала разрешать нам подстригать ей волосы.
Её кудри, которые она обычно с удовольствием расчёсывала и укладывала, стали для неё почти священными.
Она сидела на полу в ванной, скрестив ноги, и обнимала свои локоны, будто это было её самое ценное сокровище.
— Нет, папа, — твёрдо говорила она. — Я хочу, чтобы волосы оставались длинными.
Сначала мы с Яной подумали, что это просто детская причуда. У детей такое бывает, верно?
Мама Яны, Каролина, всегда высказывалась насчёт короткой стрижки Яны, мол, «не женственно», так что мы решили — может, Лиля просто хочет подчеркнуть свой стиль.
— Конечно, — сказал я тогда. — Не хочешь — не стрижём.
А потом случилась та самая история с жвачкой.
Классическая родительская катастрофа, о которой все слышали, но надеялись не пережить.
Лиля заснула на диване во время просмотра мультика — с жвачкой во рту. К утру волосы оказались в ужасном состоянии.
Мы перепробовали всё — и масло, и лёд, и даже какой-то странный трюк с уксусом из интернета.
Ничего не помогло.
Стало ясно: без ножниц не обойтись.
Яна села рядом с Лилей, взяв в руки расчёску.
— Малышка, нам придётся чуть-чуть подстричь волосы, — мягко сказала она. — Только то место, где жвачка.
То, что произошло дальше, застало нас врасплох.
Лицо Лили перекосилось от ужаса, она резко вскочила и сжала свои волосы обеими руками, будто от этого зависела её жизнь.
— Нет! Нельзя! Я хочу, чтобы мой настоящий папа узнал меня, когда вернётся!
Яна смотрела на неё в полном шоке, а у меня будто сердце упало в пятки.
— Что ты сказала, Лиля? — осторожно спросил я, опускаясь на уровень её глаз.
Она посмотрела на меня с полными слёз глазами, словно только что выдала страшную тайну.
— Я… Я хочу, чтобы мой настоящий папа знал, что это я, — прошептала она.
Мы с Яной переглянулись в изумлении.
Я глубоко вдохнул, стараясь не показать растерянность.
— Лиля, милая, я же твой папа. Почему ты думаешь, что это не так?
Её губки дрогнули, и она тихо ответила:
— Бабушка сказала…
Что? Каролина? Зачем она это сказала? Кто тот человек, о котором говорит Лиля?
— А что именно бабушка сказала, милая? — мягко спросила Яна.
— Она сказала, что я должна отрастить волосы, чтобы мой настоящий папа узнал меня, когда вернётся, — объяснила Лиля, ещё крепче прижимая кудри. — Она сказала, он рассердится, если не узнает меня.
Я не верил своим ушам.
— Лиля, — перебил я. — Что ты имеешь в виду под “настоящим папой”?
Лиля всхлипнула и опустила взгляд на свои крошечные руки.
— Бабушка сказала, что ты не мой настоящий папа. Что мой настоящий папа ушёл, но однажды вернётся. И если я буду выглядеть по-другому, он меня не узнает…
— Лиля, послушай, — сказала Яна, бережно взяв её за руки. — Ты ничего плохого не сделала. Ты не виновата. Но мы должны понять, что именно сказала бабушка. Ты можешь рассказать?
Лиля колебалась, затем кивнула:
— Она сказала, это секрет. Что я не должна говорить тебе или папе. А то он разозлится. Но я не хочу, чтобы он злился. Я не хочу, чтобы кто-то злился…
У меня сжалось сердце, и я с трудом сдержал слёзы.
— Лиля, — тихо сказал я, — ты так любима. И мной, и мамой, и всеми, кто тебя знает. Никто не злится. А бабушка не должна была говорить тебе такое.
Глаза Яны наполнились слезами, и она крепко обняла Лилю.
— Ты — наша дочка, Лиля. Твой папа, твой настоящий папа — вот он. Он всегда был рядом.
Лиля медленно кивнула, вытирая слёзы рукавом. Но урон уже был нанесён. Как Каролина могла сказать ребёнку такое?
В ту ночь, когда Лиля заснула, мы с Яной остались в гостиной.
— Что с ней, мать её, такое?! — яростно прошептала Яна.
— Не знаю, — ответил я, с трудом сдерживая злость. — Но она зашла слишком далеко. Мы поговорим с ней. Завтра.
На следующее утро Яна позвонила Каролине и пригласила её к нам.
Та пришла, как всегда, с видом, будто всё под контролем. Но Яна не была настроена на болтовню.
Как только Каролина переступила порог, Яна взорвалась.
— Что с тобой, мама?! — почти закричала она. — Зачем ты сказала Лиле, что Эдуард — не её отец? Ты хоть понимаешь, что натворила?
Каролина замерла, удивлённая агрессией.
— Так, подождите, — подняла она руку. — Вы всё преувеличиваете. Это была просто история. Ничего страшного.
— История?! — вмешался я. — Она месяцами боялась стричь волосы из-за этой «истории»!
Каролина закатила глаза, как будто мы драматизируем.
— Ну хватит. Я просто хотела, чтобы у неё были длинные волосы, — призналась она. — Она же девочка, в конце концов! А не с этим ужасным мальчишеским обрубком, как у тебя, Яна.
У Яны отвисла челюсть.
— Так ты ей наврала? Заставила думать, что её отец ей не отец, лишь бы она не стриглась?! Ты вообще себя слышишь, мама?
— Она всё равно ничего не запомнит. А вот короткая стрижка — на фотографиях останется навсегда.
— Дело не в волосах, Каролина! — рявкнул я. — Ты разрушила доверие в нашей семье. Это не нормально!
Каролина сжала губы, а потом выдала фразу, которая добила нас:
— Ну, зная прошлое Яны, кто знает, ты ли её отец на самом деле…
Что?! У меня всё вскипело внутри. Что она ещё скажет, чтобы оправдаться?
Яна не выдержала.
— Уходи, — холодно сказала она, указывая на дверь. — Уходи из моего дома. Ты больше здесь не желанная гостья.
Каролина попыталась оправдаться, бормоча, что «не это имела в виду», но я уже подошёл к двери и открыл её.
— Сейчас же, Каролина. Уходи.
Она злобно бросила взгляд через плечо, что-то пробормотала и вышла. Мне было всё равно.
Я закрыл дверь и обернулся к Яне. Она опустилась на диван и закрыла лицо руками.
Я сел рядом, обнял её.
— Мы справимся, — сказал я тихо, хотя внутри всё ещё кипела злость.
Яна кивнула, но я видел в её глазах боль.
— Не верится, что моя собственная мать на такое способна…
Вечером мы провели время с Лилей, объясняя ей всё максимально мягко.
Я взял её крошечные руки в свои и посмотрел ей в глаза:
— Лиля, я — твой папа. Я всегда был и всегда буду. Всё, что сказала бабушка — неправда, хорошо?
Лиля кивнула:
— То есть… ты мой настоящий папа?
— Конечно, милая, — улыбнулся я. — Всегда.
— Бабушка не должна была это говорить, — добавила Яна. — Она ошиблась. Но ты не виновата. Мы тебя очень любим, Лиля. Никогда не забывай об этом.
Лиля, кажется, немного успокоилась. Но всё равно нервничала, когда Яна снова взяла ножницы.
Да, жвачка всё ещё была там.
— Обязательно? — спросила Лиля, прижимая запутанную прядь.
— Совсем чуть-чуть, зайка, — сказала Яна. — И она быстро отрастёт. А главное — тебе будет комфортнее.
После короткой паузы Лиля кивнула:
— Хорошо. Но только чуть-чуть.
Когда Яна аккуратно срезала жвачку, на лице Лили появилась лёгкая улыбка.
— Папа? — позвала она.
— Да, милая?
— Когда волосы отрастут… можно я покрашу их в розовый?
Мы с Яной рассмеялись.
— Если хочешь, — сказал я, растрепав ей волосы.
В следующие дни всё стало понемногу налаживаться. Лиля выглядела счастливее, попросила Яну снова заплести косички — впервые за несколько месяцев.
Что касается Каролины — мы полностью прекратили с ней общение.
Мы с Яной решили: пока она не осознает, что натворила — ей нет места в жизни нашей дочери.
Это было непростое решение. Но главное для нас — защищать Лилю. Мы сделаем всё, чтобы она была счастлива.
