Мой брак не был идеальным, но я думала, что знаю мужчину, с которым построила жизнь. Эта иллюзия разбилась в дребезги в тот самый момент, когда я примчалась в больницу после его аварии — и увидела другую женщину, утверждающую, что она тоже его жена.
Я никогда не думала, что окажусь в такой ситуации — как героиня дешёвого сериала, которая внезапно узнаёт, что вся её жизнь была ложью.
Вы знаете таких женщин. Мы читаем о них в интернете — их мужья ведут двойную жизнь и содержат вторую семью через пару кварталов.
Я всегда качала головой, читая такие истории: Как можно не заметить? Насколько слепой нужно быть?
Но вот я стояла в холле больницы. В полном ступоре.
Потому что женщина у стойки регистрации, та, что в панике спрашивала о моём муже?
Она тоже называла его своим мужем.
И в тот момент я поняла: Борису предстоит пожалеть о каждой лжи, которую он когда-либо произнёс.
Началось всё с телефонного звонка.
Я стояла у раковины, оттирая стойкое пятно с бокала. В доме было тихо, только посудомоечная машина гудела на заднем плане. Борис был в своей очередной «деловой поездке», а я готовилась к ещё одному вечеру с остатками лазаньи и бессмысленным сериалом.
И тут зазвонил телефон.
Неизвестный номер.
Я чуть было не проигнорировала. Наверное, спам. Но что-то, какое-то внутреннее чутьё заставило меня вытереть руки и взять трубку.
— Алло?
Ответил сухой, профессиональный голос:
— Это госпожа Донна?
У меня сжалось сердце.
— Да?
— Это городская больница Святой Марии. Ваш муж, Борис Романов, попал в серьёзную аварию. Вам нужно срочно приехать.
Мир пошатнулся.
Я вцепилась в столешницу.
— Он… он жив?
— Да, — ответила медсестра. — Но в критическом состоянии. Пожалуйста, приезжайте немедленно.
Ключи. Обувь. Я почти не помню, как собиралась. Мой организм действовал на автопилоте, пока разум метался в панике.
Борис. Мой муж. В больничной палате, между жизнью и смертью.
Но я ещё не знала, что настоящий кошмар ждёт меня там, в больнице.
Там пахло антисептиком и отчаянием. Я почти бегом добралась до стойки, сердце бешено колотилось.
— Мой муж, Борис! — выдохнула я. — Он попал в аварию. Где он?
Регистратор — женщина средних лет с уставшими глазами — глянула на экран.
— Палата 314. Но…
Она осеклась, глядя мне за спину.
Я обернулась — и увидела её.
Молодая женщина, лет двадцати восьми, блондинка, симпатичная, в спортивных штанах и худи. Паника на лице, руки вцепились в стойку.
А слова, которые она произнесла, превратили мою кровь в лёд:
— Я пришла навестить своего мужа, Бориса Романова.
Моего мужа.
Моего. Мужа.
Я моргнула, решив, что ослышалась. Но регистратор окинула нас обеих непонимающим взглядом.
— Простите… вы обе сказали, что вы — его жёны?
Женщина — эта незнакомка — повернулась ко мне, нахмурившись:
— Простите, а вы кто?
Я сухо рассмеялась, без тени юмора.
— Кто я? А вы-то кто, чёрт побери?
Её лицо побледнело.
Молчание повисло между нами. И тут, словно щелчок в голове, к нам одновременно пришло осознание.
Мы были замужем за одним и тем же мужчиной.
Годами.
Пол словно исчез под ногами.
Я вцепилась в стойку, стараясь отдышаться и не потерять сознание.
Светлана — так её звали, как я позже узнала — сделала шаг назад, губы дрожали, как будто она хотела что-то сказать, но не находила слов.
Наконец, прошептала:
— Это невозможно. Мы в гражданском браке уже пять лет.
Я рассмеялась горько:
— А мы в официальном уже десять.
Её глаза расширились в ужасе.
Мы смотрели друг на друга — две незнакомки, связанные одним мужчиной и одной ложью.
Между нами повисла тишина, полная понимания и боли.
— Боже мой, — выдохнула она.
Предательство стало осязаемым. Гнев поднимался, как волна.
Но вдруг произошло нечто странное.
Мы по-настоящему посмотрели друг на друга.
И вместо соперницы я увидела женщину, точно такую же, как я. Ту, кого обманули. Кем манипулировали. Из кого сделали дуру.
И я поняла: Борису предстоит самый тяжёлый день в его жизни.
Мы даже не договорились — просто почувствовали.
План родился в одно мгновение, как будто между нами образовалась невидимая связь.
Светлана повернулась к регистратору.
— Мы можем пройти вдвоём?
Женщина замялась.
— Только для родственников…
Я улыбнулась, облокотившись на стойку.
— Мы — семья. Поверьте.
Регистратор колебалась, глядя на нас. Но, наверное, что-то в нашем взгляде — спокойная ярость, молчаливое единство — убедило её не спорить.
— Ладно, — вздохнула она. — Палата 314.
Мы с Светланой переглянулись.
И пошли к лифту, плечом к плечу. Молча, но с огнём внутри. Под мерцанием больничных ламп мы вошли внутрь.
И до самой палаты не проронили ни слова.
Но когда мы вошли к Борису?
Мы улыбались.
Он выглядел ужасно.
Весь в синяках, перевязанный, подключённый к аппаратам. Лежал, бледный, еле в сознании.
Увидев меня, его лицо смягчилось.
— Милая… Слава Богу, ты пришла…
Потом он заметил Светлану.
И краска мгновенно ушла с его лица.
Светлана мило улыбнулась:
— Привет, дорогой. Или, может, лучше сказать… муженёк?
Борис застыл, как олень в свете фар. Рот открылся — но слов не последовало.
Я скрестила руки на груди.
— Помнишь Светлану, милый?
Он задышал чаще.
— Я… я всё объясню…
— О, только не начинай, — закатила я глаза. — У тебя была целая вторая жизнь, Борис. Две жены. Два дома. Две семьи.
Светлана фыркнула:
— Типичное поведение нарцисса.
Борис сглотнул:
— Послушайте, я не хотел…
— Не утруждайся, — перебила я. — Мы не за извинениями пришли. У нас для тебя небольшие новости.
Его глаза метались между нами, в панике.
Светлана небрежно прислонилась к краю кровати, рассматривая ногти:
— Знаешь, Борис, весёлый факт. За твою больничную палату? Донна и я платить не собираемся. Хочешь — гни здесь.
Борис в ужасе приоткрыл рот:
— Ч-что?! Вы не можете просто так…
— Можем, — спокойно сказала я.
Светлана скрестила руки.
— И мы так и сделаем.
Он зашевелился, застонал от боли.
— Света, пожалуйста… Малыш…
Её взгляд стал ледяным.
— Малыш? Да ты же хотел завести со мной ребёнка, Борис. Мы выбирали дом! Ты хотел ребёнка!
Я вздрогнула. Ребёнка? Господи. Всё было ещё хуже, чем я думала.
Борис закрыл глаза.
— Я собирался… рассказать вам обеим…
— Правда? — усмехнулась я. — Когда? На смертном одре? Когда всё всплывёт? О, подожди — это уже случилось.
Светлана усмехнулась.
Он задыхался.
— Мы можем всё исправить…
— Ты — и есть проблема, Борис, — прошипела я.
Светлана покачала головой.
— А ведь я тебя защищала. Верила каждой твоей лжи.
Он протянул к ней руку:
— Светочка, послушай…
Она сделала шаг назад.
— Ты не имеешь права называть меня по имени. Больше — никогда.
Молчание. Густое, как цемент.
Борис смотрел то на одну, то на другую.
— Значит, всё? Вы просто… уходите?
Я наклонила голову:
— Именно так.
Светлана усмехнулась:
— Надеюсь, тебе нравятся больничные халаты, милый.
Он снова открыл рот, явно хотел умолять.
Но мы уже ушли.
Истина вскрылась быстро.
И оказалось, Борис — не просто лжец. Он — мошенник.
Его начальство узнало, что «командировки» были отпуском за счёт фирмы. Его уволили немедленно.
Мы с Светланой подали на развод. А поскольку двоежёнство — это уголовное преступление, Бориса ждали серьёзные судебные проблемы.
Семья? От него отвернулась. Его мать лично мне позвонила, плакала в трубку, говорила, что «воспитывала его лучше». (Спойлер: не воспитывала.)
Дом? Он остался без него.
Деньги? Его кредит рухнул, как карточный домик.
Последнее, что я слышала — он спит в машине.
Я никогда не думала, что стану подругой другой жены своего мужа.
Но мы с Светланой теперь дружим. По воскресеньям ходим на кофе. И даже съездили летом в Канкун — на деньги, вырученные с продажи коллекции Бориса.
А Борис?
Карма позаботилась обо всём.
И я сплю спокойно.
