Клара десять лет доказывала, что может справиться без них. Она построила свою жизнь с нуля, добилась успеха. Но именно в тот момент, когда получила работу своей мечты, в дверь постучало прошлое — письмо, скрывающее под собой больничные счета. Родители бросили её, когда ей исполнилось восемнадцать. А теперь им что-то понадобилось.
В коридоре пахло натёртым деревом и дорогими духами — запах власти и денег.
Клара глубоко вдохнула, пытаясь успокоить нервы. Гладкий мрамор под её каблуками казался холодным и надёжным — совсем не таким, как узел в животе.
Она переместила вес с ноги на ногу, поправив тёмно-синий жакет, который купила специально к этому дню. Профессионально, но не слишком строго. Уверенно, но не заносчиво.
В голове она прокручивала этот момент сотню раз, но теперь, стоя здесь, воздух казался густым, тяжёлым.
Тишину прорезал голос:
— Вас ждут.
Клара обернулась. Женщина лет пятидесяти пяти, с безупречно уложенным светлым каре — из тех, кто в этом здании дольше, чем обои.
Губы плотно сжаты, выражение лица ровное, но с оттенком скепсиса.
Клара сразу узнала этот взгляд: «Ты слишком молода».
Она коротко кивнула, расправив плечи. Не сегодня, мадам.
Сдержанным шагом она вошла в конференц-зал за стеклянными дверями.
Комната источала деньги. В центре стоял массивный стол из красного дерева, вокруг — кожаные кресла.
Свет от городского горизонта заливал пол глянцем золота и стали.
За столом сидели трое.
Мужчина в центре, седой, с проницательными глазами, поднял отпечатанное резюме.
— Впечатляет, — сказал он ровным голосом. Потом слегка откинулся и постучал по бумаге. — Но давайте проясним один момент.
Вот и оно.
— Вам двадцать восемь. — Он дал словам повиснуть в воздухе. — Мы рассчитывали на кого-то… более опытного.
Клара не моргнула. Она этого ждала. Была готова.
Она аккуратно сложила руки на столе.
— При всём уважении, опыт — это не только годы, это пройденный путь.
Второй мужчина, помоложе, поднял бровь.
Клара продолжила:
— Кто-то имел время. Учился, тусовался, медленно встраивался в карьеру — зная, что за спиной есть защита. У меня не было такой роскоши. Я начала работать в восемнадцать. Сама себя обеспечивала, училась, строила карьеру своими руками. Я не ждала, пока жизнь начнётся. Я её запустила.
Она встретилась взглядом с каждым из них. Комната замерла, но в тишине слышалось напряжение — шестерёнки в голове начали крутиться.
Женщина в деловом костюме первая позволила себе улыбку — лёгкую, но отчётливую.
Наконец, мужчина в сером пиджаке встал, поправил полы и протянул руку:
— Добро пожаловать, Клара.
Она уверенно сжала его ладонь. Пульс ровный.
Она это заслужила.
Клара вошла в квартиру, смеясь, и захлопнула дверь пяткой. День был долгий, изматывающий, но такой хороший. Она кинула сумку на диван, провела рукой по волосам и тяжело выдохнула.
На диване уже развалилась Лиза, с бокалом вина, с ногами под себя. Она подняла бокал, как в тосте:
— Я же говорила, Клара! Эта работа была твоей.
Клара хмыкнула, снимая туфли:
— Нельзя сказать, что было просто. Они будто искали у меня морщины, чтобы убедиться, что я подхожу.
Лиза фыркнула:
— Их бы была большая потеря, если бы они тебя упустили. Но нет, потому что ты — огонь. А теперь? С такой зарплатой ты неприкасаема.
Клара оперлась на кухонную стойку, открыла бутылку воды, сделала глоток.
— Да… просто пришлось рано повзрослеть.
Лиза прищурилась:
— Ты жалеешь?
Клара выдавила улыбку:
— Не особо.
Она перебирала почту, которую захватила с собой. Счета, реклама, агентство недвижимости. И вдруг — замерла.
Плотный кремовый конверт с напечатанным обратным адресом.
Дыхание перехватило.
Лиза нахмурилась:
— Клара?
Та молчала. Пальцы дрожали. Глаза не отрывались от знакомого адреса.
Она не видела его десять лет.
— Чей он? — осторожно спросила Лиза.
— Родителей.
Тишина. Густая, как сироп.
— Я не видела их с восемнадцатилетия. Разбудили меня тогда, сказали спуститься. Вещи уже были собраны. Сказали, что я взрослая. Что дальше сама.
— Клара… это же…
— Жестоко? — Клара без смеха усмехнулась. — Ага.
Она резко вскрыла конверт.
Один лист.
Живот сжался. Больничные счета.
На десятки тысяч.
Имя отца наверху.
Пульс загудел в ушах. Пальцы вцепились в бумагу.
— Что… там? — прошептала Лиза.
Клара сжала зубы.
— Я поклялась не возвращаться.
Но теперь?
Теперь ей нужно знать.
Дом выглядел как раньше. Та же облупившаяся краска, тот же наклонённый почтовый ящик.
Даже старая качель на веранде скрипела, как в детстве. Но всё было другим.
Клара вышла из машины.
Дверь распахнулась.
— Клара!
Голос матери сорвался от эмоций. Она бросилась навстречу, обняла.
Клара осталась каменной. Объятие ничего не значило.
Смешно. Теперь вы меня хотите.
Мать всхлипывала, ладонями охватила лицо дочери:
— Ты пришла…
Клара выскользнула:
— Где отец?
Мать замялась. Потом улыбнулась криво:
— В больнице. Всё тяжело…
— Тяжело? — Клара резко. — Типа как выбросить ребёнка с сумкой?
Мать опустила глаза:
— Мы знали, что ты справишься. Хотели, чтобы ты стала сильной…
Клара горько засмеялась:
— Да ну? А следили вы за мной как?
— Мы следили издалека… Нам пришла рассылка от твоей компании. Мы видели твоё имя. Мы так гордились…
Клара закипала:
— Вы не имеете права гордиться. Почему не позвонили раньше?
— Отец… он не позволил.
Клара закусила щёку. Не жалеть.
— Где он?
Мать снова замялась. Долго.
— В больницу не пускают. Очень строгий режим.
Что-то не так.
— Но если хочешь помочь… можно перевести через банк.
Вот оно.
Клара внимательно смотрела. Слёзы, дрожащий голос — спектакль.
Может, он и правда болен.
Но доверять словам она не собиралась.
Она хотя бы проверит счета.
В банке пахло бумагой, кофе и металлом — деньгами.
Клара передала документы. Кассир — женщина с добрым взглядом — пролистала, нахмурилась.
— Это не счёт больницы, — сказала она.
— Что?
Экран повернули к Кларе:
— Счёт оформлен не на медучреждение. На частное лицо.
Кровь застыла.
— Этого не может быть…
— Ошибки нет.
Клара сглотнула. Бумаги дрожали в руках.
Конечно. Конечно, они бы так поступили.
Не говоря ни слова, она схватила документы и вышла.
В машине руки дрожали. Завела двигатель, выехала с визгом шин.
Они понятия не имеют, с кем связались.
Она не постучала. Просто открыла дверь. Дом, казалось, протестовал.
Пахло пирогом и дешёвыми свечами.
Мать замерла с вилкой у рта.
Отец, здоровый, смеялся — пока не увидел дочь. Рука застыла над пирогом.
Тишина.
Клара дрожала от ярости.
— Вы солгали.
Отец положил вилку, будто это обычный ужин:
— Малыш…
— Не смей. Я почти перевела вам десятки тысяч. Думала, ты умираешь.
Она рассмеялась — сухо.
— А вы просто банкроты.
Мать вздохнула, промокнув губы салфеткой:
— Ты нам должна.
— Я? Вам?
Отец развалился в кресле:
— Если бы не мы — ты бы не добилась ничего. Мы тебя закалили.
Клара смотрела на них — чужие. Выбросили её. А теперь требуют награды.
— Нет. Это я себя создала.
Мать хмуро:
— Ты не можешь просто уйти.
Клара медленно улыбнулась:
— Посмотри, как могу.
И ушла.
На этот раз — навсегда.
