Ребенка сдашь в детд0м, раз он не от моего сына! — Улыбнувшись сказала Свекровь…
— Ты же не планируешь, что мой Никита будет заботиться о чужом ребенке? — Светлана Петровна аккуратно поставила фарфоровую чашку на блюдце. — Мальчик уже большой, ему будет полезно обрести самостоятельность.
Ирина почувствовала, как воздух застыл в комнате. Безупречные серебристые волосы свекрови, дорогой маникюр, дорогие украшения — всё это вдруг странный оттенок.
За улыбкой, растянутой на тонких губах, скрывалось что-то хищное, страшное.
Марк проснулся рано, как обычно. Ирина уже стояла у плиты, помешивая яичницу деревянной лопаткой.
Запах свежезаваренного травяного чая наполнял их новую кухню. За две недели после свадьбы она еще не привыкла называть этот дом своим. Всё казалось временным, будто она и сын — гости в просторном коттедже Никиты.
— Мам, видела мой синий свитер? — Марк появился на пороге кухни, прижимая к груди стопку учебников.
— В твоем шкафу, верхняя полка, — Ирина улыбнулась, разглядывая сына. В четырнадцать он уже почти догнал ее по росту. Черты лица становились резче, напоминая отца. — Волосы причеши, похож на одуванчик.
Марк фыркнул, но послушно пригладил темные вихры. Ирина поставила перед ним тарелку.
— Больше никаких переездов? — тихо спросил он, глядя в тарелку.
— Больше никаких, — Ирина легко коснулась его плеча. — Теперь у нас есть дом.
Никита спустился, когда Марк доедал завтрак. Высокий, с теплыми карими глазами, он выглядел немного помятым со сна. Поцеловал Ирину в щеку, взъерошил волосы Марка:
— Как экзамены, парень?
— Нормально, — пожал плечами Марк, но Ирина заметила, как он украдкой улыбнулся. За полгода знакомства мальчик медленно оттаивал рядом с отчимом.
Стук в дверь прервал завтрак. Светлана Петровна вошла без приглашения, улыбаясь своей фирменной улыбкой — вежливой и холодной одновременно.
— Доброе утро, семейство! — Она поцеловала сына в лоб, кивнула Ирине. Марка словно не заметила. — Никитушка, ты забыл у меня документы на машину. Я их привезла.
Пока Никита просматривал бумаги, Светлана Петровна изучала кухню, подмечая каждую деталь.
Ирина почувствовала, как напрягаются плечи. С первой встречи она ощущала этот оценивающий взгляд, от которого хотелось съежиться.
— А ты, Ириша, сегодня свободна после обеда? — вдруг спросила свекровь. — Заглянула бы ко мне на чай. По-женски поболтаем, познакомимся поближе.
— Конечно, — кивнула Ирина. — С удовольствием.
Марк недоверчиво посмотрел на мать. Он всегда чувствовал фальшь. Светлана Петровна улыбнулась шире, но глаза остались ледяными.
— Вот и славно. Жду тебя в три.
Когда дверь за свекровью закрылась, Ирина выдохнула. Необъяснимая тревога поселилась под ребрами. Никита, заметив ее состояние, обнял за плечи:
— Она просто старается. По-своему.
— Конечно, — Ирина улыбнулась, не веря собственным словам.
В половине третьего она стояла перед зеркалом в прихожей, поправляя воротник блузки. Марк, собираясь в математический кружок, наблюдал за ее нервными движениями.
— Она тебя не любит, — сказал он вдруг. — И меня тоже.
— Не говори глупостей, — Ирина потрепала сына по щеке. — Ей просто нужно время.
— Никогда не понимал, зачем взрослые притворяются, — пожал плечами Марк. — Она смотрит на нас, как на грязь под ногами.
Ирина не нашла, что возразить. Светлана Петровна жила в двух шагах, в соседнем доме коттеджного поселка. Дверь открылась сразу, будто свекровь караулила ее приход.
— Проходи, дорогая. Чайник уже кипит.
Гостиная сверкала чистотой. Антикварная мебель, картины в дорогих рамах, коллекция фарфора — всё кричало о достатке и статусе хозяйки.
Ирина села на краешек дивана, сложив руки на коленях. Светлана Петровна разлила чай по фарфоровым чашкам, достала с серебряного блюда пирожные.
— Ты же хочешь, чтобы Никита был счастлив? — спросила она вдруг, размешивая сахар в чашке.
Разговор начался с этой фразы, и внутри Ирины что-то сжалось в предчувствии беды.
— Конечно, хочу, — осторожно ответила Ирина, ощущая, как сердце ускоряет ритм. — Мы все хотим, чтобы наши близкие были счастливы.
Светлана Петровна отломила кусочек пирожного серебряной вилкой, отправила в рот и медленно прожевала.
Капелька крема осталась в уголке губ. Она промокнула её салфеткой и посмотрела на Ирину пронзительным взглядом.
— Мой сын заслуживает настоящую семью, — произнесла она, не отводя глаз. — Ты симпатичная, хозяйственная. Но есть проблема.
Свекровь поставила чашку на блюдце. Фарфор звякнул, отозвавшись внутри Ирины дрожью.
— Ребенка сдашь в интернат, раз он не от моего сына! — улыбнувшись, сказала свекровь так обыденно, словно предлагала сходить за хлебом. — Я всё разузнала.
Есть прекрасное закрытое учебное заведение. Престижное. Лучшие преподаватели, великолепная программа.
Ирина застыла, не веря своим ушам. В голове не укладывалось, что эта женщина с идеальной осанкой и манерами говорит такое о живом человеке. О её сыне. О Марке.
— Светлана Петровна, вы шутите? — едва слышно спросила Ирина.
— Ничуть, дорогая. — Свекровь придвинула к ней глянцевый буклет, лежавший на столе. — Мальчик уже взрослый, ему четырнадцать.
Четыре года пролетят незаметно. Никите нужна своя семья, свои дети. А твой… мальчик, он ведь не его кровь. — Она поморщилась, словно произнесла что-то неприличное. — Я готова оплатить все расходы. Это будет мой подарок.
Ирина смотрела на улыбающееся лицо Светланы Петровны и видела за ним пустоту. Абсолютное отсутствие человечности. Она поднялась, чувствуя, как дрожат колени.
— Мой сын никуда не поедет, — сказала она тихо, но твердо. — Он часть моей жизни. Часть меня.
— Не драматизируй, — свекровь поморщилась. — Ты же разумная женщина. Подумай о будущем. О карьере Никиты. О вашей паре. Мальчик будет только мешать.
— Его зовут Марк, — Ирина сжала кулаки. — И он моя семья. Если ваш сын этого не понимает…
— Мой сын пока многого не понимает, — перебила Светлана Петровна. — Но рано или поздно поймет, что чужой ребенок — это обуза. Особенно мальчик-подросток. У них с Никитой нет и не может быть настоящей связи.
Ирина почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она резко встала, расплескав чай на скатерть.
— Извините, мне пора.
Она выбежала из дома, не слыша, что кричала вслед свекровь. Слезы жгли глаза. Внутри все кипело от обиды и ярости.
Как эта женщина могла предложить такое? Как могла говорить о живом ребенке, как о помехе? Невыносимая боль пронзила сердце — Ирина вдруг поняла, что Никита, возможно, разделяет взгляды матери. Иначе зачем та была так уверена в своем предложении?
Дома она упала на кровать, дав волю слезам. Когда вернулся Никита, она, захлебываясь словами, рассказала ему о разговоре.
— Не может быть, — он покачал головой. — Ты что-то не так поняла. Мама бы никогда…
— Позвони ей, — голос Ирины дрожал. — Спроси сам. Прямо сейчас.
Никита нехотя набрал номер, включив громкую связь.
— Мама, Ирина рассказала мне о вашем разговоре. Это какое-то недоразумение?
Светлана Петровна вздохнула в трубку:
— Сынок, это взрослый разговор. Я лишь предложила разумное решение. Мальчику будет лучше в специализированном учебном заведении. А вы сможете построить настоящую семью…
— Господи, — прошептал Никита, бледнея. — Ты действительно это сказала?
— Конечно, сказала! И я права! — В голосе свекрови стал жестким. — Этот мальчишка вам не родной! Зачем тратить на него свою жизнь? — Неужели ты серьезно намерен тратить свою жизнь на воспитание чужого мальчишки? — в голосе Светланы Петровны звенело искреннее недоумение.
Никита помолчал секунду, собираясь с мыслями. Когда заговорил, его голос звучал негромко, но твердо:
— Марк перестал быть чужим в тот момент, когда я выбрал Ирину. Это важно, понимаешь? Любишь женщину — принимаешь и её ребенка.
— Романтический вздор! — свекровь раздраженно закричала. — Сейчас ты ослеплен влюбленностью, но через год-другой опомнишься и поймешь…
— Хватит, — оборвал её Никита, и Ирина впервые увидела в нём стержень, о существовании которого даже не подозревала. — Проблема не в моем понимании, а в твоём.
Марк — часть моей семьи. И если для тебя это непреодолимое препятствие, то, пожалуй, нам действительно лучше взять паузу в общении.
— Не смей так со мной разговаривать! — взвизгнула свекровь. — Я твоя мать! Я всю жизнь положила…
— Ты моя мать, но не хозяйка моей жизни, — Никита говорил спокойно, но Ирина видела, что он весь напряжен. — И если ты еще раз предложишь избавиться от Марка, я порву с тобой все отношения. Это мое последнее слово.
В трубке повисла тишина, затем раздались короткие гудки.
— Прости, — Никита опустился на край кровати, закрыв лицо руками. — Я не знал… не думал, что она способна на такое.
