Утром в квартире пахло вчерашним борщом. Ангелина стояла у окна и думала, что завидует даже соседской дворняжке — у той хотя бы есть полчаса свободы каждое утро.
— Геля, а ну позвони маме, — Павел протянул ей телефон, не отрываясь от газеты.
Ангелина натянула улыбку в голосе. Пять лет замужества, и каждое утро — одно и то же. Свекровь, Алла Викторовна, придумывает очередную болячку, Павел паникует, а расхлёбывать всё приходится ей.
— Ангелиночка, родная моя! — заскрипел в трубке голос свекрови. — Мне так плохо сегодня… Давление скачет. Съезди, будь добренькой, в аптеку за моими лекарствами.
Ангелина глянула на часы. До работы — полчаса.
— Гель, мама просит тебя заехать, — Павел прикрыл трубку рукой. — У неё приступ.
— Какой ещё приступ? Вчера она полдня по магазинам таскалась, — возразила Ангелина, но муж её не слушал.
Алла Викторовна встретила её в домашнем халате, но с полным макияжем. На столе дымился кофе и лежали бутерброды с икрой.
— Ах, милая, всё болит! — прижала она руку к груди. — Слушай, а ты помнишь про мой юбилей? Через два дня уже! Ты же всё приготовишь? И пирог мой любимый испечёшь?
— Алла Викторовна, может быть, что-то закажем в ресторане? У меня сейчас две работы, времени совсем нет…
— Что? — лицо свекрови вытянулось. — Юбилей родной свекрови, а она хочет из ресторана еду заказать! Я хочу домашнюю еду, приготовленную с душой!
К вечеру у Ангелины поднялась температура.
— Паш, мне плохо, — пожаловалась она мужу. — Кажется, заболеваю.
— Да ладно, — отмахнулся Павел. — Просто устала. И главное — не раскисай. Послезавтра мамин юбилей!
— Паш, а может, отложим? Я не смогу готовить.
— Ты что несёшь? — резко обернулся он. — Отложить мамин юбилей? Нет, Гель, придётся постараться. Возьми больничный.
Наутро температура не спала. Ангелина еле встала с кровати.
— Паша, я правда заболела.
— Ангелина, не устраивай мне истерик, — в его глазах было не сочувствие, а раздражение. — У мамы завтра юбилей! Неужели ты не можешь взять себя в руки?
— Паша, я пять лет подряд беру себя в руки ради твоей матери!
— Хватит! — рявкнул Павел. — Не смей так говорить о маме! Приведи себя в порядок к завтрашнему вечеру. И чтобы всё было идеально!
Дверь хлопнула. Ангелина лежала и смотрела в потолок. Слёзы текли по щекам. Пять лет она пыталась стать идеальной невесткой. А что получила взамен? Равнодушие мужа и презрение свекрови.
А потом в голове что-то щёлкнуло. Она встала, достала чемодан и начала собирать вещи. Потом открыла книгу Павла, где, как она знала, лежала его заначка на «чёрный день».
— Ну что ж, чёрный день настал, — пробормотала она, перекладывая купюры в сумочку.
Заказать еду из дорогого ресторана было делом десяти минут.
Звонок в дверь раздался ровно в семь. На пороге стояли Павел, Алла Викторовна и несколько родственников.
— Ангелина! — свекровь окинула невестку оценивающим взглядом. — А ты чего так вырядилась?
— Добро пожаловать, — спокойно ответила Ангелина. — Проходите, всё готово к празднику.
— Где мой любимый пирог? Где мясо по-французски? — сузила глаза Алла Викторовна.
— Всё на столе. Из ресторана «Прага». Лучшие повара города старались.
— Что?! — взвыл Павел. — Где ты взяла деньги на ресторан?!
— Из твоей заначки. Думаю, твоя мама достойна лучшего.
— Ангелина, что за театр? — Павел попытался взять жену за руку.
— Нет, Паша, — отстранилась она. — Странно вёл себя ты. Пять лет подряд. Выбирал мать вместо жены, её комфорт вместо моего здоровья.
— Какие глупости! — возмутилась Алла Викторовна.
— А я — плохая невестка, — закончила за неё Ангелина. — И я согласна. Потому что хорошая невестка должна терпеть унижения и превратиться в бесплатную прислугу. Ваш юбилей готов. Наслаждайтесь. Без меня.
— Куда ты собралась? — побледнел Павел.
— Я ухожу, — просто сказала Ангелина и взяла стоявший у двери чемодан.
— Ты не смеешь! Не смеешь портить мой праздник! — кинулась к ней Алла Викторовна.
— Отпусти, — тихо, но очень твёрдо сказала Ангелина. — Я больше не твоя жена.
— Да кому ты нужна, старая дева! — заорала свекровь.
Ангелина обернулась:
— Знаете что, Алла Викторовна? Даже если я останусь одна до конца жизни, это всё равно лучше, чем ещё один день в роли вашей прислуги. А вашего сыночка можете оставить себе. Тридцатилетний маменькин сынок — это не мужчина. Это диагноз.
Лифт медленно спускался вниз. Ангелина смотрела на свое отражение. Щёки горели, но не от температуры — от облегчения. На улице был тёплый вечер. Она глубоко вдохнула и набрала номер подруги:
— Лена? Привет. Можно к тебе переночевать? Да, надолго. Я ушла от Павла.
Три месяца спустя Ангелина стояла перед витриной небольшого помещения с табличкой «Сдаётся в аренду». Идеально подходило для кондитерской.
— Мечтаешь? — подошла подруга Лена.
— Уже не мечтаю. Решаю.
Телефон зазвонил. «Павел». Она сбросила вызов.
— Каждый день звонит. Говорит, что понял свои ошибки.
— А ты веришь?
— Возможно, — медленно сказала Ангелина. — Но это уже неважно. Важно то, что я поняла: я могу и хочу жить одна. По крайней мере, пока не встречу того, кто будет любить меня, а не пытаться переделать под свою маму.
Она ещё раз взглянула на витрину:
— «Сладкая свобода» — как тебе название для кондитерской?
— Отлично, — засмеялась Лена.
Ангелина достала телефон и набрала номер риелтора. Пора было начинать новую жизнь. Свою собственную. А где-то в другом конце города Павел сидел в пустой квартире и впервые за тридцать лет жизни пытался приготовить себе ужин. Но это уже была не Ангелинина проблема.
