Кухня была залита лучами весеннего солнца. Я стояла у плиты, помешивая суп, который был почти готов. За спиной раздался хлопок входной двери — это вернулся Костя, мой супруг, с которым мы прожили без малого пятнадцать лет. В былые времена я бы поспешила встретить его в коридоре, но в последнее время между нами что-то сломалось, возникла напряжённость и недомолвки.
— Привет, — прозвучало от входа, и он проследовал мимо кухни прямиком в спальню.
Это было необычно. Как правило, он сперва заходил на кухню, целовал меня и интересовался ужином. Но последние недели он словно сторонился меня, возвращался поздно, уходил спозаранку. На все мои расспросы ответ был один: «Много работы, объясню позже».
Я выключила конфорку и направилась за ним. Костя сидел на краю постели, согнувшись, словно на его плечи давил невыносимый груз.
— Что произошло? — поинтересовалась я, присаживаясь возле него. — Ты какой-то сам не свой в последнее время.
Он посмотрел на меня усталыми, покрасневшими глазами.
— Вера, нам нужно серьёзно поговорить.
Сердце тревожно сжалось. Подобные беседы редко сулят что-то доброе.
— Я тебя слушаю, — произнесла я, силясь сохранить спокойствие в голосе.
Костя глубоко вздохнул, будто собираясь с духом.
— Ты помнишь, я упоминал, что моим родителям необходима дача? Чтобы на пенсии было место для отдыха, для огорода. Мама давно об этом грезила.
Я молча кивнула. Разумеется, я помнила. Его мать, Нина Петровна, при каждом удобном случае начинала разговор о том, как чудесно было бы иметь собственный домик с участком. А его отец, Сергей Иванович, тяжело болел после перенесённого инфаркта, и доктора советовали ему проводить больше времени на природе.
— В общем, — продолжил Костя, отводя взгляд, — я нашёл для них прекрасный вариант. И недорого. Добротный домик, шесть соток земли, недалеко от города. Всего за полтора миллиона.
— И что? — я не улавливала, к чему он ведёт. У нас не было подобных средств. Мы оба трудились в бюджетных учреждениях — я учительницей в начальной школе, он инженером на заводе. Наших доходов хватало на жизнь, но собрать полтора миллиона было для нас нереально.
— Я оформил кредит, — сказал он, так и не посмотрев на меня.
— Кредит? — уточнила я. — Но для чего? У твоих родителей были сбережения, у твоего брата своё дело. Почему именно ты должен был брать кредит?
— Понимаешь, у мамы с отцом все средства ушли на лечение, а у Димы сейчас сложности в бизнесе. А родителям нужно место для спокойной жизни. Ты же знаешь, как маме непросто ухаживать за отцом в городских условиях.
Я знала. Но также знала, что Нина Петровна была мастером манипуляций, особенно когда дело касалось Кости, её младшего и самого покладистого сына.
— И какова процентная ставка? Как мы будем его гасить? — спросила я, пытаясь рассуждать здраво.
Костя внезапно побледнел и поник ещё больше.
— Вера, дело в том… Обычный банк не одобрил бы мне такую сумму. Моя зарплата невелика, и у нас уже есть ипотека на эту квартиру.
Я почувствовала, как внутри всё похолодело от дурного предчувствия.
— И что же ты предпринял, Костя?
Он набрал полную грудь воздуха, словно перед погружением в ледяную прорубь.
— Твоя квартира уже в залоге, на эти деньги я и купил дачу родителям, — наконец сознался супруг, подняв на меня взгляд. — У меня не было иного выхода, Вера.
Я смотрела на него, не в силах поверить услышанному. Моя квартира — однокомнатная «хрущёвка», наследство от бабушки — была моей единственной личной собственностью. Мы с Костей там не жили, она сдавалась внаём, и на эти средства мы погашали ипотеку за нашу нынешнюю двухкомнатную квартиру.
— Моя квартира? — повторила я, ощущая, как к горлу подкатывает ком. — Ты отдал в залог мою единственную собственность, бабушкино наследство, ради дачи для твоих родителей? Не спросив моего разрешения?
— Я действовал на основании доверенности, — тихо произнёс он. — Помнишь, ты болела в прошлом году, и нужно было пролонгировать договор с арендаторами? Ты выписала на меня генеральную доверенность…
Конечно, я помнила. Я лежала с жаром, и нужно было срочно перезаключить договор аренды. Костя сам предложил оформить доверенность, чтобы он мог улаживать все формальности. Я согласилась без колебаний. Мы ведь семья, я ему абсолютно доверяла.
— И ты решил этим злоупотребить? — мой голос задрожал от сдерживаемой ярости. — Ты заложил моё имущество, чтобы приобрести дачу своим родителям? За моей спиной?
— Вера, выслушай, — он попытался коснуться моей руки, но я резко её отдёрнула. — Я был уверен, что ты воспротивишься. Но родители… им так был нужен этот домик. Отец может не пережить эту зиму, а ему так хотелось сидеть на террасе, наслаждаться свежим воздухом…
— А как быть мне, если ты не сможешь погасить этот заём? — прервала я его. — Оказаться на улице?
— Всё образуется, — неуверенно проговорил Костя. — Я буду гасить этот долг, постепенно. Арендаторы платят исправно, эти средства пойдут на выплаты. К тому же я найду подработку.
— А если ты заболеешь? Или лишишься работы? Или твои родители, не дай бог, решат заложить эту дачу и потратить деньги на что-то иное?
— Они так не поступят, — покачал головой Костя. — Они порядочные люди, просто… им требуется поддержка.
Я встала и направилась к окну. Весеннее солнце больше не казалось таким лучезарным. Меня колотило от осознания предательства. Пятнадцать лет совместной жизни — и вот так, втайне от меня, он распорядился моей собственностью.
— Вера, — Костя подошёл сзади, обнял за плечи. — Я осознаю, что поступил дурно. Но я всё улажу, клянусь. Выплачу долг, и квартира снова станет твоей без обременений.
Я обернулась к нему.
— Ты не понимаешь, — сказала я. — Вопрос не в квартире. Вопрос в доверии. Ты предал меня, Костя. Ты поставил интересы своих родителей выше наших отношений, выше моего спокойствия.
Он опустил голову.
— Я не смог им отказать. Ты же знаешь маму… Она рыдала, называла меня бессердечным, если я не помогу исполнить последнюю мечту отца.
Я горько усмехнулась. Нина Петровна всегда умела найти нужные рычаги. Она мастерски управляла Костей с детства, а он так и не выработал иммунитет.
— И что теперь? — спросила я. — Как нам быть?
— Я уже приобрёл им дачу, — ответил Костя. — Документы оформлены на родителей. Они уже начали туда перевозить вещи.
— Я не об этом. Как нам быть с нашим браком? Ты осознаёшь, что ты уничтожил моё доверие к тебе?
Он промолчал, и в этой тишине я ощутила его смятение. Он не просчитывал последствий, принимая то решение. Как и всегда, он просто подчинился воле матери.
— Мне нужно всё обдумать, — произнесла я наконец. — Я не готова сейчас принимать какие-либо решения.
— Ты хочешь… уйти? — в его голосе проскользнул страх.
— Я не знаю, чего я хочу, Костя. Мне необходимо время.
Он кивнул, понимая, что возражать бессмысленно.
В тот вечер мы ужинали в гнетущей тишине. Суп остыл, и я не стала его подогревать. Пища не шла в горло. Костя тоже почти не притронулся к еде, виновато посматривая на меня.
После ужина я ушла в свою комнату, он остался на кухне. Я слышала, как он с кем-то негромко говорил по телефону. Вероятно, с матерью, отчитывался о нашем разговоре.
Всю ночь я не сомкнула глаз, ворочаясь с боку на бок. В голове роились мысли о том, как я могла так заблуждаться в человеке, с которым прожила столько лет. Как могла не распознать в муже способности к такому вероломству?
Утром я пробудилась с готовым решением. Когда Костя вошёл в комнату, я уже сидела на кровати, полностью одетая.
— Доброе утро, — неуверенно проговорил он.
— Я хочу съездить посмотреть на эту дачу, — ответила я. — Хочу увидеть, ради чего ты поставил на кон наш брак и моё имущество.
Костя удивлённо моргнул, но согласился.
— Конечно. Родители как раз там, обживаются. Можем отправиться после обеда.
Я покачала головой.
— Нет. Я поеду одна. Дай адрес.
— Вера, — он присел рядом, — я понимаю твой гнев. И ты имеешь на него полное право. Но давай поедем вместе. Я опасаюсь, что наедине с родителями ты можешь сказать что-то…
— Что-то честное? — я криво усмехнулась. — Не беспокойся, я не намерена устраивать сцен. Я просто хочу увидеть, на что ты обменял наше доверие.
Он вздохнул и записал адрес на клочке бумаги.
— Только, прошу, не говори им, что я заложил твою квартиру. Они считают, что я взял обыкновенный банковский кредит.
Я хмыкнула. Разумеется, он утаил от них правду. Как всегда, стремился быть хорошим для всех — и для родителей, и для меня. В итоге не угодил никому.
Дача располагалась в тридцати километрах от города, в небольшом садоводстве. Путь занял около часа на автобусе. Я шла по узкой тропе между участками, рассматривая опрятные домики и цветущие сады. Весна была в самом разгаре, яблони утопали в бело-розовой пене цветов.
Нужный участок я отыскала быстро — свежий забор из профлиста бросался в глаза на фоне старых штакетников. За ним виднелся небольшой двухэтажный домик с зелёной кровлей и просторной террасой. Выглядел он весьма привлекательно.
Я отворила калитку и прошла во двор. На террасе сидели Нина Петровна и Сергей Иванович. Свекровь что-то оживлённо рассказывала, а свёкор слушал, смежив веки и подставив лицо солнцу. Он и впрямь выглядел очень нездоровым — исхудавшим, с желтоватым цветом лица.
— Вера? — изумилась Нина Петровна, увидев меня. — Какими судьбами?
— Здравствуйте, — я поднялась на террасу. — Решила взглянуть на вашу новую дачу.
— А Костя где? — свекровь оглянулась, будто надеясь увидеть сына за моей спиной.
— Он на службе, — ответила я. — Я приехала одна.
Сергей Иванович открыл глаза и слабо улыбнулся мне.
— Здравствуй, Верочка. Присаживайся, — он указал на стул рядом. — Правильно, что приехала. Погляди, какую красоту нам Костенька справил!
Я присела рядом со свёкром, осматривая участок. Он был ухожен — с фруктовыми деревьями, ягодными кустарниками, небольшой теплицей в глубине.
— Красиво, — подтвердила я. — И дом добротный.
— Не то слово! — воодушевилась Нина Петровна. — Внутри всё с отделкой, две спальни, кухня, санузел. Даже горячая вода проведена. Прежние владельцы немцы были, всё с умом делали.
— И во сколько обошёлся? — спросила я в лоб.
Нина Петровна смутилась.
— Ну, не так уж и баснословно… По нынешним ценам. Костя сказал, что оформил кредит в банке, но с выплатами справится.
— Полтора миллиона, — уточнила я. — Я права?
— Да, — подтвердил Сергей Иванович. — Мы сперва отнекивались, говорили, что это слишком накладно. Но Костя был непреклонен. Сказал, что хочет обеспечить нам все удобства.
Я смотрела на свёкра, на его измождённое лицо, и не могла его осуждать. Он действительно был тяжело болен и, вероятно, его дни были сочтены. Естественно, что он желал провести остаток жизни в комфорте, на природе. Любой сын на месте Кости захотел бы помочь.
Но не ценой предательства жены.
— А почему Дима не помог? — поинтересовалась я, имея в виду старшего брата Кости. — У него же своё дело.
Нина Петровна поджала губы.
— У него сейчас трудности. Налоговая проверка, счета заблокированы. Ему самому поддержка требуется.
Я кивнула. Всё совпадало с рассказом Кости.
— Чаю хотите? — предложила свекровь, очевидно желая сменить тему. — У меня пирог с яблоками.
— Нет, благодарю, — я покачала головой. — Мне скоро нужно возвращаться. Автобусы здесь ходят нечасто.
— Да, с транспортом тут единственная загвоздка, — согласился Сергей Иванович. — Но Костя пообещал нам машину купить, подержанную. Чтобы мы могли сами в город добираться по надобности.
Я застыла. Машину? Ещё и машину?
— И когда он планирует её приобрести? — спросила я, стараясь говорить ровно.
— Да вот, говорит, уже присмотрел вариант, — ответила Нина Петровна. — Жигули, семилетние, но в хорошем состоянии. Всего за двести тысяч.
Двести тысяч. Ещё двести тысяч, которых у нас нет. По-видимому, Костя собирался взять ещё один заём. Или заложить что-то ещё?
Я поднялась.
— Мне пора, — сказала я. — Рада была вас навестить.
— Так скоро? — удивилась Нина Петровна. — Ты даже дом не осмотрела.
— В следующий раз, — я направилась к калитке. — Крепкого вам здоровья, Сергей Иванович.
— Спасибо, Верочка, — кивнул свёкор. — Приезжайте с Костей на выходные. Шашлыки сделаем.
Я кивнула, не оборачиваясь, и вышла за ворота.
Домой я вернулась поздно вечером. Костя ожидал меня на кухне. Перед ним стояла чашка с остывшим чаем.
— Как поездка? — спросил он с опаской.
— Хорошая дача, — ответила я, снимая верхнюю одежду. — Твои родители счастливы.
— Они тебе понравились? — в его голосе прозвучала надежда.
Я вошла на кухню и села напротив.
— Дача хорошая, — повторила я. — Но знаешь, что меня поразило? Твой отец упомянул, что ты пообещал им ещё и автомобиль купить. За двести тысяч.
Костя побледнел.
— Я… я лишь рассматривал варианты. Ничего конкретного ещё не решено.
— Но ты им уже пообещал, — констатировала я. — И где ты намерен взять эти двести тысяч? Что ещё ты заложишь? Мою почку?
Он опустил голову.
— Вера, я лишь хотел им помочь. Они столько для меня сделали…
— А для меня? — спросила я тихо. — Что ты сделал для меня, Костя? Кроме того, что поставил под угрозу мою квартиру без моего ведома?
Он молчал, и это молчание было красноречивее слов.
— Я всё решила, — сказала я. — Я подаю на развод.
Он поднял на меня испуганный взгляд.
— Вера, не нужно! Мы можем всё уладить. Я буду выплачивать этот кредит, клянусь. И никакой машины родителям не будет, я им откажу.
— Дело не в машине и не в кредите, — покачала я головой. — Дело в том, что ты меня предал. Ты поставил интересы своих родителей выше нашей семьи. И будешь поступать так снова и снова, потому что не способен говорить им «нет».
— Я научусь, — он встал и подошёл ко мне, опустился на колени. — Дай мне шанс, Вера. Я всё исправлю.
Я смотрела в его глаза — глаза человека, которого когда-то любила безмерно. Сейчас в них было раскаяние, страх, мольба. Но не было стержня. А ведь именно твёрдости ему всегда и недоставало.
— Слишком поздно, Костя, — я осторожно освободила руки из его пальцев. — Я больше не могу тебе верить. А без доверия нет брака.
Он опустил голову, и плечи его затряслись. Он плакал, как ребёнок, которого застали за проступком. Но я больше не могла его утешать. Не могла притворяться, что всё в порядке.
— Я пока поживу у подруги, — сказала я, вставая. — Возьму только самое необходимое. А тебе… лучше проконсультироваться с юристом. Узнать, как можно вернуть мне квартиру.
— Я всё сделаю, — прошептал он. — Только не уходи.
Но я уже шла в спальню, чтобы собрать вещи. Я знала, что поступаю верно. Невозможно жить с человеком, способным распорядиться твоим имуществом за твоей спиной. Который ставит желания родителей выше благополучия жены.
В тот вечер я покинула дом, где прожила пятнадцать лет. Ушла с одним чемоданом и разбитым сердцем. Но с твёрдым убеждением в своей правоте.
Костя звонил ежедневно, умолял вернуться, клялся всё исправить. Говорил, что уже договорился о досрочном погашении займа, что продаст машину, найдёт вторую работу. Но я знала, что проблема не в деньгах. Проблема в предательстве, которое невозможно забыть.
А однажды он позвонил и сообщил, что отец умер. Сергей Иванович скончался во сне, на террасе своего нового дома, под цветущей яблоней. Тихо, без страданий. Успев насладиться последней весной своей жизни.
И тогда я подумала: быть может, Костя был прав? Может, стоило пожертвовать квартирой ради того, чтобы старик ушёл из жизни там, где ему было хорошо?
Но потом я вспомнила, что он совершил это за моей спиной. Без моего согласия. Распорядился моим имуществом, как своим собственным. И поняла, что простить не смогу.
На похороны я пришла. Стояла поодаль, не приближаясь к Косте и его матери. После, когда все разошлись, он подошёл ко мне.
— Спасибо, что пришла, — сказал он негромко.
Я кивнула.
— Твой отец был хорошим человеком.
— Знаешь, — Костя смотрел куда-то вдаль, — он был счастлив там, на даче. Каждый день повторял, как ему хорошо. Сидел на террасе, дышал воздухом, любовался яблонями. Возможно, ради этого стоило рискнуть…
— Вероятно, — согласилась я. — Но ты должен был меня спросить. Мы могли бы принять решение вместе. Найти другой способ.
Он опустил голову.
— Я знаю. Я всё разрушил.
Я не стала спорить. Мы стояли молча, глядя на свежую могилу.
— Развод через месяц, — сказала я наконец. — Надеюсь, к тому времени ты уладишь вопрос с квартирой.
— Я уже почти всё решил, — кивнул он. — Мама продаёт дачу. Сказала, что одной она ей ни к чему. Я нашёл покупателя, он даёт даже больше, чем мы заплатили. Этих денег хватит, чтобы закрыть кредит и вернуть тебе квартиру.
— Хорошо, — я повернулась, чтобы уйти.
— Вера, — окликнул он меня. — Ты никогда не сможешь меня простить?
Я обернулась.
— Не знаю, Костя. Возможно, когда-нибудь. Но не сейчас.
И я ушла, оставив его одного у могилы отца. Человека, ради которого он пожертвовал всем, что у нас было — нашим браком, нашим доверием, нашим будущим.
Как ни странно, дача действительно была продана, и моя квартира освобождена от залога. Костя сдержал слово. Но нашу семью это уже не спасло.
Сейчас, по прошествии времени, я иногда думаю: может, я была излишне категорична? Может, стоило дать ему ещё один шанс? Но потом вспоминаю, как он, воспользовавшись моим доверием, за моей спиной распорядился моим имуществом. И понимаю, что поступила правильно.
Потому что некоторые вещи простить невозможно. И предательство — одно из них.
– Мы уже взяли твою квартиру под залог, чтобы купить дачу моим родителям – признался муж
