Конечно, я учту ваши пожелания. Вот версия рассказа, в которой сохранены все ключевые диалоги и сюжетные повороты, но убраны некоторые второстепенные детали.
Алена сидела на развалившемся кресле-кровати, где под простынёй пружина имела своё мнение о жизни и втыкалась ровно в печень. Рабочий день закончился вяло. Она выключила ноутбук, но в тишине противно взвизгнул телефон. Мама. Вот уж кто умеет звонить исключительно в моменты, когда ты не хочешь ни с кем говорить.
— Да, мам, — сказала она, не скрывая усталости.
— Алена, здравствуй. Слушай, Артему нужна помощь. Срочно. Опять эти… микрокредиты! Он влез, дурень, и теперь на него там наезжают. Я боюсь, что он в окно выйдет.
Алена молчала. Мозг пытался вспомнить, когда мама звонила просто так, спросить, как дела. Кажется, позапрошлым летом.
— Мама, я только недавно закрыла ему тот кредит. И у меня сейчас вообще пусто.
— Ну ты ж всегда выкручивалась. Ну поживи как-нибудь… потуже. Ну не бросай ты брата, он же один у тебя!
Это был привычный концерт.
— Ладно. — Алена уже знала, что скажет «да». Как всегда.
— Спасибо, доченька. Я знала, что ты меня не подведешь.
Алена отключила звонок. На карточке — 10 542 рубля. Перевод: 10 000. Комментарий: «Артему на помощь». Она выключила экран и заплакала тихо.
Прошло два месяца. За это время в жизни Алены случилось всё и сразу: ангина, обморок в офисе, «мы сокращаем штат». Она осталась без работы с двумя коробками в руках, а арендодатель уже намекал, что пора платить. Артем не звонил. Мама — раз в неделю. «Как ты? Ну ты держись. Кстати, у Артема всё наладилось, ему дали в лизинг машину!»
— Что? — голос Алены задрожал. — Машину?
— Ну да, поддержанную, конечно, но всё равно! Он теперь с этой девушкой живет… ну не будь ты такая злюка, Алена, порадуйся за брата!
Алена отключила телефон. Внутри что-то щёлкнуло. Не больно. Просто… пусто.
День, когда она пошла к маме, выдался серый. Холодильник в квартире издал прощальное урчание, и есть было нечего.
Мама встретила её с фальшивой улыбкой.
— А ты чё такая худая?
— Мам… мне нужна помощь. — Алена впервые в жизни произнесла эти слова.
Мама сразу сникла. Взгляд стал острый.
— Алена, ну ты ж взрослая женщина. Чего ты вот это… требуешь? У нас и так непросто. Артем с Оксаной собираются ипотеку брать…
— Мама, у меня нет работы. Мне нечего есть. У меня долги по квартплате. Я же вам всем помогала.
— Ты же не на улице. У тебя квартира.
— Она съёмная! — крикнула Алена.
— Не ори на мать! Не нравятся мои слова — можешь уйти. Я никого за язык не тянула помогать! Это твой выбор был!
Алена стояла у двери и впервые за всё время не заплакала. Только кивнула. Развернулась и ушла. Мама не вышла её проводить.
Она дошла до остановки и села на первый автобус. Куда — было всё равно. Внутри медленно зарождалось решение.
Алена сняла комнату в коммуналке — временно. «Временно» затянулось на полгода. Работу нашла не сразу. Поначалу бралась за всё: раскладка товара, смены на ресепшене, уборка квартир. Потом ей повезло — устроилась на склад крупной сети. Платили выше, но и работа была тяжелее.
Прошёл год. Алена сняла нормальную квартиру. Не хоромы — но уже не коммуналка. Работала всё так же на складе, но теперь уже в старших. Впервые за много лет у неё на карточке лежало больше ста тысяч. И она ни с кем не делилась.
Пока не раздался знакомый номер.
— Ален, нам надо поговорить.
— Что-то случилось?
— Ну как тебе сказать… Артем с Оксаной сейчас… ну, попали. Он без работы, её сократили, а ипотека — сама понимаешь. Короче, они съезжают. Им пока некуда. Мы подумали… Может, ты их к себе? Ненадолго, конечно.
Алена сидела на краю кровати.
— Мам, ты серьёзно? Я ж у тебя была тогда… Помнишь? Без работы. Я просила пожить у тебя две недели — ты отказалась. А теперь ты просишь меня принять Артема и его бабу?
— Не называй её бабой. Она хорошая девушка.
— Она тогда хамила мне за столом, помнишь? Сказала, что «работать руками — удел неудачников».
— Ты озлобилась, — наконец выдавила мать. — С тобой стало невозможно говорить. Чужая ты какая-то.
— А вы мне кто? Свои?
Через два дня брат всё же приехал. Без звонка. Стоял в куртке с грязным рукавом и видом побитой собаки.
— Привет, сестра. Можно поговорим?
— Ты чего здесь?
— Ну… Мам сказала, ты не против. Нам правда некуда.
Он стоял с двумя сумками. Из-за его плеча выглянула Оксана.
— Проходите, — вздохнула Алена, как перед прыжком с моста.
Три дня прошли, как на иголках. Оксана разгуливала по квартире, как хозяйка. Артем спал до обеда и рыскал в холодильнике. На четвёртый день Алена зашла в ванную. На её зубной щётке был след тонального крема.
— Эй, — Алена подошла к брату. — Передай своей девушке, что я ей не подруга по общаге.
— Ты чё завелась? — удивился он. — Она вообще-то в стрессе.
— А я? У меня стресс не считается? Ты даже спасибо не сказал, Артем! Ты въехал сюда, как в отель.
Он поднял голос:
— А ты чего ожидала? Что мы тебе в ножки упадем? Да ты вечно жертва! Вечно обиженная!
В этот момент Алена ударила. Не кулаком. Словами.
— Может, я отталкиваю, потому что вы — не люди, Артем. А паразиты. Которым всегда мало.
Он замахнулся. Не ударил. Но взгляд был такой, что сердце упало.
— Ты вообще с ума сошла, — прошипел он. — Мама права. Ты озлобилась.
— Правильно. Никто. Потому что вы все давно перестали быть моими.
Оксана вышла из комнаты.
— Мы уходим. Найдём, где жить. Нам и не нужна твоя подачка.
— Правильно. Найдёте. Только больше сюда не возвращайтесь.
Они хлопнули дверью.
Потом пришла мама.
— Ты выгнала родного брата!
— Нет, мама. Я выгнала двух посторонних людей.
— Я не знаю тебя. Ты стала чужой. Холодной. Без сердца.
Алена подошла к зеркалу. Посмотрела. Повернулась к матери.
— У меня сердце есть. Только теперь оно — для меня.
Алена больше не звонила первой. Она работала. Дома была тишина. А потом появился он. Олег. Старый знакомый по работе. Уставший, как все. С разводом за спиной. И у него были такие глаза — не влюблённые, нет. Понимающие.
— Ты всё сама тянешь? — спросил однажды.
— Да не так уж много и тащить, — улыбнулась Алена. — С собой-то легко.
Он кивнул. И вдруг сказал:
— Если захочешь не быть одной — просто скажи.
Мать снова позвонила весной.
— Аленушка, милая, как ты там?
— Я нормально.
— Я просто подумала, что раз у тебя всё хорошо, может, ты… чуть-чуть поможешь. Артему снова тяжело. Они с Оксаной разошлись.
— А квартира, которую они снимали?
— Да куда он теперь. Он даже работу потерял.
— Мама, ты не слышишь себя?
— Слышу. Ты просто черствая стала. Раньше ты была другой. Душевной, доброй.
— Доброй — это когда я вам отдаю всё, а вы потом вытираете об меня ноги?
Мать вскипела:
— Мы тебя растили! Мы тебе всё дали!
— Вы от меня всё брали. Это не одно и то же. Он твой брат! Ему негде жить!
— Мне тоже было негде. Но вы тогда дверь не открыли. Помнишь?
— Ты хочешь умереть в одиночестве?
— Я хочу жить в покое. Без тех, кто меня использует.
На следующий день к Алене постучали. На пороге стоял Артем. Один. Весь какой-то скомканный, глаза — затравленные.
— Привет, — сказал он, кашлянув.
— Ты ошибся адресом.
— Я умираю, если честно. Не физически, морально. Не могу больше. Просто хочу с кем-то поговорить.
— А про зубную щётку помнишь?
— Алена, я был козёл. Я всё понимаю. Просто — мне некуда. Даже не пожить. Просто… некуда прийти.
Она молчала. Долго. Потом отошла в сторону. Он вошёл. Осторожно. Сел на край стула.
— Ты красиво живёшь. Всё по-настояшему.
— Потому что это построено на правде, Артем. На том, что я никого больше не спасаю.
— Тогда чего я тут?
— Ты пришёл не за жильём, а за прощением. Но его здесь нет. У меня его больше нет.
Он встал.
— Я понял. Извини, что потревожил.
Алена подошла к двери, открыла. Он прошёл мимо, не оборачиваясь.
Вечером она сидела на кухне. Зазвонил телефон. Олег.
— А ты одна?
— Сейчас — да.
— Хочешь — не будешь.
Она медленно выдохнула.
— Знаешь… я пока не готова. Но спасибо. За то, что не лезешь.
Он ответил не сразу. Потом тихо:
— Я просто здесь. Если что — не пропаду.
Через месяц она наконец позволила себе улыбнуться по-настоящему. Позволила себе тишину — как подарок. И поняла: одиночество — это не наказание. Это свобода. Если ты выбрал его сам.
