— Ты слышал, что она опять звонила? — голос Анастасии был ровным, как скальпель хирурга, только в глазах прыгали злые искры. — Восемь раз.
Сергей, сидевший на краю дивана, виновато потупил взгляд.
— Ну… Она просто скучает. Сама знаешь. После того как мы не взяли её на море…
— «Скучает»? — Анастасия фыркнула. — Серёж, мы с тобой сорок три дня копили, я в ночные лезла, ты подработку брал, чтобы поехать впервые за пять лет на отпуск. А она… она в ответ на это оформила кредит на тур в Турцию! Ей шестьдесят два, у неё пенсия как у дохлой улитки, но она «должна жить красиво». И угадай, кто теперь должен это «красиво» оплачивать?
Сергей развёл руками — классическая мужская капитуляция.
— Ну она же не прямым текстом… — пробормотал он.
— А, правда? — Анастасия кинула на стол мобильный. — Вот. Последнее сообщение.
Сергей нехотя взял телефон. На экране было:
«Сережа, сынок, ты же не бросишь мать в беде. Насте передай, что я всё понимаю: молодая, амбициозная, но я тебя растила, не для того чтобы чужие люди ставили тебя ниже плинтуса. Надеюсь, вы сообразите, как помочь».
— Ну… — Сергей почесал затылок, — она имеет в виду, что мы могли бы поговорить…
— Поговорить? — Анастасия наклонилась к нему. — Серёж, я работаю с чугуном и мужиками, которые думают, что шутки про бюст — это вершина остроумия. Думаешь, я не знаю, когда мне пытаются всучить ответственность под видом «семейных ценностей»?
Она снова села, глубоко вдохнула.
— Я не против твоей мамы. Но платить за её отпуск — уволь. Уволь, Серёженька. Уволь от слова «никогда».
Сергей потёр лицо ладонями.
— Настя, я понимаю тебя. Правда. Но если она совсем влезла — там же проценты, коллекторы… Может, дадим немного?
Анастасия замерла, потом молча подошла к шкафу, достала толстую папку и шлёпнула её на стол.
— Вот, Сергей. Это наше будущее. Ипотека на новостройку, которую нам одобрили на прошлой неделе. Мы почти на финишной прямой. И если ты сейчас скажешь мне, что она важнее, чем этот дом — я уйду.
Он встрепенулся.
— Да ты с ума сошла!
— Нет, милый. Просто я выросла в семье, где бабушка учила, что надо вытирать ноги у двери, а не у людей.
— Она… она не такая уж плохая, — вскинулся Сергей, но уже неуверенно. — Просто ей трудно одной.
— Прекрасно. — Анастасия саркастично усмехнулась. — Теперь пусть поживёт ради банка. И попробует объяснить коллекторам, что «Сережа должен».
Наступила тишина.
— Она придёт завтра, — сказал он тихо.
— Прекрасно, — с иронией ответила Анастасия. — Я как раз сварю борщ из пустых обещаний. Серёж, у тебя есть сутки. Определись, с кем ты строишь жизнь.
В квартире пахло гневом. Галина Петровна стояла посреди кухни в своей любимой кофточке с розовыми розами.
— Я так и знала, что ты меня выживешь! — гаркнула она. — Не ты — так твоя мамаша через тебя! Это всё потому, что ты у нас не баба, а железка с голосом, как у танка!
Анастасия медленно вытерла руки и повернулась.
— Это потому, Галина Петровна, что у нас в семье, в отличие от вашей, люди умеют говорить по делу. А не клянчить, манипулировать и устраивать сцены.
Сергей сидел между ними и смотрел на сырой обед, будто надеялся провалиться сквозь него.
— Я ради вас в банк пошла! — заголосила свекровь. — Чтобы не позорить вас! Чтобы жить, как вы! Я на своей пенсии смогла! А вы что?
— Это ты сейчас о ком? — Анастасия скрестила руки.
— О себе, может быть! — отрезала Галина Петровна и толкнула локтем Сергея. — Сын! Ты молчать-то сколько будешь?! Это я тебя родила или она?!
Сергей попытался встать.
— Мам, ну не надо вот этого… давай спокойно.
— Спокойно?! — Галина Петровна аж задохнулась. — Она сказала, что я должна выплачивать кредит САМА! Как будто я на Канары поехала, а не в Анапу!
— Нет, вы теперь просто должник, — бросила Анастасия. — По всем законам экономики. И морали.
— Ах, ты!.. — Свекровь вскинула руку. — Да я тебя!..
Сергей подскочил, но уже было поздно. Пощёчина, как в мексиканском сериале, прилетела стремительно.
Анастасия отшатнулась, не веря.
— Вы только что меня ударили? — медленно переспросила она. — На моей кухне? В моём доме?
— Это наш дом! — завизжала Галина Петровна, — потому что тут мой сын! А ты — так, приложенице к его зарплате!
Сергей сделал попытку встать между ними.
— Мам! Да ты что?! Ты вообще слышишь себя?!
Анастасия отодвинула Сергея и шагнула вперёд.
— Хорошо. Вы перешли грань. Значит, теперь я тоже без тормозов. Вы хотите, чтобы я платила? Окей. Покажите бумагу, что это — совместный кредит. Нет? А тогда выметайтесь, пока я не вызвала полицию за нападение.
— Ты неблагодарная! — Галина Петровна подалась вперёд. — Я сына твоего вырастила одна! А ты что сделала? Пришла на всё готовое и теперь корону нацепила!
— Мама! — заорал Сергей. — Всё! Хватит! ХВАТИТ!
Он швырнул на пол вилку. Тишина стала гулкой.
— Я вас обеих сейчас ненавижу. И тебя, мама, и тебя, Настя! — голос его сорвался. — У меня просто мечта была — жить спокойно. А вы тут меряетесь, кто кого лучше унизит!
Анастасия замерла, как от пощёчины.
— Так вот, мам, — Сергей шагнул ближе к матери, — ты в отпуск поехала сама. Кредит взяла сама. Решение приняла сама. Так и разгребай сама.
— Ты… — Галина Петровна побледнела. — Ты так со мной разговариваешь?
— Да. Потому что ты пришла в мой дом и ударила мою жену. Это конец.
Она медленно подошла к двери, дрожа.
— Тогда пусть она тебя и хоронит.
Дверь хлопнула. Сергей тяжело опустился на диван.
— Я ей больше не сын, — выдохнул он. — Всё. Она отреклась.
Анастасия не ответила. Просто достала из морозилки лед, завернула в полотенце и молча подала ему.
— Это тебе. На голову. Остынь немного. Потому что финал, Серёж, только начинается.
Прошло две недели. Зазвонил домофон. Тётушка Сергея, Надежда Львовна.
— Здравствуйте, дети, — сказала она с интонацией патологоанатома. — Простите, что без звонка. Но я обязана вам сказать… Галина Петровна в больнице. Её увезли с гипертоническим кризом. Соседи вызвали.
Анастасия выдохнула.
— И что, теперь она ещё и кризом манипулирует?
— Настя… — прошептал Сергей.
— Нет, ты только подумай! — резко заговорила Анастасия. — Мы тут хлеб по акциям покупаем, а твоя мама каталась в Анапу, и теперь — внезапно — больница. И мы снова крайние?
Надежда Львовна прищурилась.
— Девочка, я пришла не просить денег. Я пришла, потому что она вас ждёт. В реанимации. И знаете, что сказала, когда очнулась?
Сергей опустил глаза. Анастасия замерла.
— «Сережу не зови. Пусть живёт, как хочет. У него теперь новая мама».
В кухне стало тихо, как в библиотеке перед экзаменом.
— Знаешь, Серёж… — сказала Анастасия позже. — Я думала, что ненавижу твою мать. Но теперь… я просто ничего к ней не чувствую. Ноль. И вот это — страшнее.
Он медленно подошёл и положил руку ей на плечо.
— Поехали?
— Поехали.
Больница встретила их запахом марганцовки и ваты. Палата была тусклой. И с Галиной Петровной — бледной, в кислородной маске, с глазами, в которых больше не было яда. Только усталость. И страх.
Она посмотрела на сына — будто не верила.
— Зачем?.. — пробормотала она.
— Потому что я всё равно твой сын. Хоть ты от меня и отреклась, — сказал он тихо.
Она попыталась усмехнуться.
— Я, наверное… переборщила?
Анастасия стояла у стены. Молчала. Потом вдруг шагнула вперёд.
— Галина Петровна. У нас будет ребёнок.
В палате повисло оцепенение. Сергей повернулся к ней, как будто впервые увидел.
— Что?
— Ты всё время лезла с упрёками, что я не даю тебе внуков. Ну вот, получай. Он будет знать, что у него была бабушка. Но он не узнает, как ты умеешь манипулировать. Я сделаю всё, чтобы он вырос без этого.
Галина Петровна смотрела на неё, как на человека с другого континента. Медленно прикрыла глаза. Что-то шепнула. Возможно: спасибо.
На выходе из больницы шёл дождь.
— Мы теперь взрослые, Серёжа. По-настоящему. Без мам, — сказала Анастасия.
Он кивнул. Обнял её — не крепко, а как будто пытался собрать осколки.
— Я выбрал. Ещё тогда, на кухне. Я просто раньше боялся, что мне придётся терять. А теперь понял: иногда, чтобы сохранить, надо отпустить.
Она прижалась к нему.
— Главное — не отпускать себя.
И они пошли. Под одним зонтом, сквозь дождь и жизнь, в которой было уже всё иначе. И не было возврата.
