На протяжении всей жизни мой сын был мне другом и опорой. А после свадьбы мы словно стали незнакомцами.
Я и представить не могла, что кто-то посторонний сможет так сильно повлиять на моего ребёнка. Алексей, мой единственный сын, всегда был золотым мальчиком — вежливым, щедрым, отзывчивым. Я его так воспитала, и таким он вырос. До женитьбы мы были неразлучны: часто виделись, часами разговаривали, делились радостями и горестями, поддерживали друг друга. Конечно, я не лезла в его личную жизнь — знала границы. Но когда в его жизни появилась Эмма, всё рассыпалось.
На свадьбу Эмма и Алексей получили от её родителей подарок — однокомнатную квартиру в самом центре Москвы, с новым ремонтом. Их уютное гнёздышко. Я туда ни разу не ездила, но сын показывал фото на телефоне: светлые стены, новая мебель, мило и удобно. После смерти мужа у меня не осталось ни копейки, и я решила подарить молодым почти все свои драгоценности — золотые цепочки, кольца, серёжки, которые собирала годами. Сказала Эмме: «Хочешь — переплавь, не жалко». Хотела сделать что-то хорошее, поддержать их в начале семейной жизни.
Но Эмма… Она сразу показала своё настоящее лицо. Женщина с жёстким, колючим характером. Я заметила, как она подглядывала в конверты с деньгами, подаренные на свадьбу — с живым интересом, будто проверяла, сколько где лежит. Мне стало тревожно. С одной стороны, напористость может быть полезной в браке. Но с другой — с такими женщинами нужно быть осторожной. Современные жёны часто воспринимают мужа как источник дохода, тратят его деньги, потом разводятся, забирают половину и идут искать следующего «добытчика». Я не хочу для Алексея такой судьбы, но тревога внутри не утихает.
Через полгода после свадьбы Эмма прямо сказала, что не хочет пока детей. Мол, рано, в их тесной квартире это невозможно. Развела руками: «Ну что делать? Ипотеку брать не хочу, когда сможем позволить себе жильё побольше — неизвестно. Алексей ещё не начальник». Сказала, будто думая вслух, но в её голосе я уловила расчёт. Я живу в доме, который начал строить мой покойный муж. Дом недостроен, в стенах дыры. Зимой — как в леднике, пенсии не хватает на отопление. И тут Эмма предлагает: «Продайте дом, купите себе маленькую квартиру, а остаток дайте нам на расширение. Тогда, может быть, и подумаем о ребёнке».
Понимаете, что это значит? Она хочет, чтобы я, старая и больная, перебралась в крошечную каморку, а они получили всё самое лучшее. А потом, кто знает, может, и ту маленькую квартирку у меня отберут и отправят в дом престарелых. Сначала я даже думала согласиться — если бы помогали хоть немного деньгами. Но теперь? Ни за что! С такой, как Эмма, нужно держать ухо востро — она непредсказуема.
После того разговора Алексей навещал меня всего несколько раз. Намекал, что идея не так уж плоха: «Зачем тебе большой дом? В квартире жить проще, счета меньше». Я настаивала: «Город разрастается, через 5–10 лет земля подорожает. Сейчас продавать — глупо». Один раз я сама предложила поменяться: пусть они переезжают в мой дом, а я — в их квартиру. Всё честно, верно? Но Эмма отвергла это. Ей не понравилось, что в дом нужно вкладываться, делать ремонт, а я бы жила без забот в их уютной квартирке. Ей важен комфорт — даже если мой вариант выгоднее. Такая она — и с этим ничего не поделаешь.
А потом я заболела. Сильно, по-настоящему. Лежала, не могла подняться — температура, кашель, голова как будто раскалывалась. Позвонила Алексею, умоляла приехать, привезти хоть что-то поесть и лекарства. Я знала, что у молодых свои дела, но я даже чай не могла себе сделать. Раньше я думала, что он всё бросит и приедет. А теперь? Он пришёл только на следующий день. Заварил мне порошковый «Терафлю», кинул на стол упаковку аспирина — без коробки, наверняка просроченный — пожал плечами и ушёл. Слава Богу, подруга спасла — принесла суп, лекарства, всё необходимое. А если бы не она? Что тогда?
Мой сын был моим светом, моей опорой всю жизнь. Я доверяла ему безоговорочно — он был не просто сыном, он был частью меня. Но свадьба всё стерла. Мы стали чужими, и я ничего не могу с этим поделать. Он — мой единственный ребёнок, моя любовь, моя гордость. Но теперь я вижу: его сердце больше не со мной. Он выбрал её. Эмма встала между нами стеной, и я осталась по ту сторону — одна, забытая, ненужная. Умом понимаю: связь, что была между нами, оборвана. Теперь его очередь выбирать — мать или жена. И выбор очевиден. Но сердце всё ещё надеется, что он вспомнит, кем я была для него, и вернётся. Хотя с каждым днём эта надежда тает, как снег под чужим солнцем.
