Мой сын устроил красивую вечеринку-сюрприз ко дню рождения моей жены, надеясь сделать её счастливой. Но за несколько часов до праздника она сказала ему не приходить — и её жестокая причина заставила меня усомниться во всём нашем браке.
Я никогда не думал, что снова смогу полюбить.
Когда умерла моя первая жена, моё сердце рухнуло вместе с ней. Годами мы с сыном Женей были только вдвоём. Он был тихим, вдумчивым — мальчиком, который хранил свои чувства глубоко внутри. Но мы понимали друг друга без слов.
Потом появилась Анна.
Она была полна энергии — всё время смеялась, болтала без умолку. У неё была дочь Лиза, такая же, как она — громкая, уверенная, нетерпеливая. Они были полными противоположностями нас с Женей. И я думал, что, может, это хорошо. Мы уравновесим друг друга.
Сначала всё шло неплохо. Анна с Лизой переехали к нам, и мы начали жить как семья. Но Жене было трудно привыкнуть. Он молчал за ужином, почти не реагировал на поддразнивания Лизы и всё больше времени проводил в своей комнате.
Анна не понимала.
— Он едва слово вымолвит, — сказала она как-то вечером. — Как мы можем сблизиться, если он даже не старается?
— Он старается, — ответил я. — Ему просто нужно время.
Лиза закатила глаза:
— Почему он не может вести себя нормально?
— Он нормальный, — сказал я резко. — Он просто другой.
Анна вздохнула:
— Мы теперь семья. Он должен открыться.
Я просил их быть терпеливыми. Они кивали, обещали… но ничего не менялось.
Лиза закатывала глаза, когда Женя молчал во время семейных игр. Анна насильно втягивала его в разговоры, к которым он не был готов. Они ждали, что он изменится за одну ночь. Но Женя был не из тех.
Тем не менее, он очень хотел принадлежать к этой семье.
Однажды вечером он зашёл на кухню, пока я мыл посуду.
— Пап, — его голос звучал неуверенно.
Я обернулся:
— Что случилось, сынок?
— Я… ну… я кое-что запланировал на день рождения Анны, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу.
Я улыбнулся:
— Правда?
Он кивнул:
— Я знаю, ты просто хотел устроить ужин. Но ей нравятся сюрпризы. И она всегда болтает со своими подругами… я их всех пригласил. И её родных тоже.
Я моргнул:
— Ты устроил целую вечеринку?
Женя пожал плечами, глядя в пол:
— Да. Я подумал, это сделает её счастливой.
У меня сжалось сердце.
— Ты всё сам организовал?
— Почти. Я спросил у Лизы, какой торт любит Анна. Она сказала: «Шоколадный, очевидно», — и ушла. — Он замялся. — Я Анне ничего не говорил. Хотел, чтобы это был сюрприз.
Я положил руку ему на плечо:
— Это замечательно, Женя. Ей обязательно понравится.
— Ты правда так думаешь?
— Я уверен.
Он выдохнул, будто долго держал это в себе:
— Ты мог бы завтра купить цветы? Я не знаю, какие выбрать.
— Конечно, — я сжал его плечо. — Я горжусь тобой, сын.
Он улыбнулся — маленькой, застенчивой улыбкой — и ушёл в свою комнату.
Я остался стоять, переполненный гордостью и теплом. Мой тихий сын сделал такой искренний поступок. Он хотел показать Анне, как она ему дорога — даже несмотря на то, что она с Лизой не всегда делали его частью семьи.
Я не знал, что будет дальше.
Я вошёл в дом, вдыхая аромат свежих цветов. Всё было готово: декорации, закуски, скоро должны были прийти гости. Я представлял лицо Анны — её удивление, радость, как она обнимет Женю, наконец-то поняв, как он старается.
Но потом я услышал её голос.
Резкий. Холодный.
— Женя, ты не пойдёшь на мой праздник.
Я застыл.
Повисла тишина. Потом раздался тихий, робкий голос Жени:
— Почему?
Я сделал шаг вперёд, но остался вне поля зрения. Моё сердце билось как сумасшедшее.
Анна нетерпеливо вздохнула:
— Потому что ты не вписываешься. Ты будешь сидеть с кислым лицом, и я не хочу, чтобы моя семья это видела.
Мои пальцы сжали стебли цветов до треска.
— Я… я могу поговорить с людьми, — прошептал Женя. — Я собирался попробовать.
Анна усмехнулась, как будто он сказал глупость:
— Пожалуйста, Женя. Ты едва с нами разговариваешь. Думаешь, вдруг станешь душой компании? Это ведь папа тебе это внушил, да? Я слышала.
— Я постараюсь, — быстро сказал он.
— Ты всегда это говоришь, — ответила она. — Но этого никогда не хватает. Просто останься дома. Это не так уж важно.
Не так уж важно.
Я сжал челюсть. И тогда она сказала то, что заставило мою кровь стыть в жилах.
— Я вообще не понимаю, зачем тебе туда идти. Я тебе не мама.
Тишина.
Потом Лиза хмыкнула:
— Да, Женя. Ты же нам не родной.
Женя ничего не ответил. Я уже представлял его лицо — как он опускает взгляд, сжимает руки в кулаки, словно хочет исчезнуть.
Что-то во мне оборвалось.
Я вошёл в комнату.
— Женя. Лиза. По комнатам.
Они обернулись. Лицо Анны побледнело. Женя растерянно посмотрел на меня, потом на Анну. Он тяжело сглотнул и молча ушёл. Лиза пошла за ним, нехотя, но без лишних слов.
Мы остались одни.
Анна попыталась натянуть улыбку:
— Что с тобой? Почему ты так себя ведёшь?
Я медленно вдохнул, сжимая цветы так крепко, что стебли почти сломались.
— Женя организовал весь праздник.
Её рот приоткрылся.
— Он всех пригласил. Всё устроил. Он хотел показать тебе, как ты ему дорога. Это был его подарок.
— Я… я не знала, — пробормотала она.
— Нет, не знала, — холодно сказал я. — Потому что никогда не захотела узнать его. Не слушала. Не дала ему ни единого шанса.
Анна покачала головой, сбитая с толку:
— Я просто…
— Ты просто хотела, чтобы вечер был идеальным, — перебил я. — И выбросила из него самое лучшее.
Она скрестила руки:
— Я не это имела в виду.
— Но ты это сказала, — резко ответил я. — Ты заставила моего сына чувствовать себя чужим в собственном доме. И я больше этого не допущу.
Она нахмурилась:
— То есть ты сердишься, потому что я сказала правду? Женя молчаливый. Неуклюжий. Это не моя вина, что он не вписывается.
Я посмотрел на неё. Гнев сменился чем-то другим. Холодным. Окончательным.
— Ты его не достойна.
Глаза Анны расширились:
— Что?
— Ты всё слышала.
Впервые на её лице появилось беспокойство:
— Давай просто успокоимся. Поговорим позже. Праздник через час…
— Праздника не будет, — сказал я. — Ни для тебя. Ни в этом доме.
Она фыркнула:
— Ты не серьёзно.
— Вполне. Собирай вещи. Тебе здесь больше не место.
Её челюсть отвисла.
— Ты выгоняешь меня из-за этого? Из-за какой-то ерунды?
— Это не ерунда. Это ты показала мне, кто ты есть на самом деле.
Анна открыла рот, потом закрыла, не найдя, что ответить.
— Ты совершаешь огромную ошибку, — пробормотала она.
Я даже не взглянул на неё:
— Нет. Я её наконец-то исправляю.
Она разозлённо фыркнула и ушла в спальню. Я стоял, всё ещё держа цветы, слушая, как она с грохотом собирает вещи.
Когда она вернулась, Лиза стояла наверху, наблюдая. Анна остановилась в дверях, держа чемодан.
— Ты пожалеешь, — сказала она зло.
Я не ответил. С последним злобным взглядом она вышла из дома. Тишина.
Потом — тихий голос:
— Пап?
Я обернулся. Женя стоял у лестницы, лицо закрытое, непонятное.
— Я что-то не так сделал? — прошептал он.
У меня сжалось сердце. Я положил цветы на стол и подошёл к нему.
— Нет, сынок. Ты всё сделал правильно.
Он опустил плечи:
— Но она…
— Она не заслужила твоей доброты, — сказал я. — Но это не значит, что ты был неправ, когда её проявил.
Он тяжело сглотнул, его губы задрожали. Я положил руку ему на плечо и мягко сжал.
— Я так горжусь тобой, Женя. Слышишь?
Он кивнул. Я прижал его к себе, обнял крепко. Дольше, чем обычно.
— Мы с тобой, сын. Этого достаточно.
Он прижался ко мне, вцепившись в мою рубашку.
И впервые за долгое время я понял — с нами всё будет хорошо.
