Я работала в две смены, отказывалась от отпуска, истощила все свои сбережения, чтобы мой муж мог осуществить свою мечту — стать врачом. В день его выпуска я стояла там, гордая и счастливая. Но прежде чем я успела поздравить его, он повернулся ко мне и произнёс шесть слов, которые разбили всё:
«Ты мне больше не подходишь».
Говорят, любовь — это жертва. Это когда вы поднимаете друг друга, проходите через бури вместе и верите в любимого даже тогда, когда он сам в себя не верит. Я делала всё это — и даже больше… ради него.
Но я поняла: любовь — это ещё и умение распознать момент, когда тебя просто используют.
Образы наших первых дней до сих пор вспыхивают в моей памяти. Мой муж, Игорь, сутулясь, сидит за кухонным столом с учебниками, тёмные круги под глазами, и вся тяжесть медшколы давит на него.
— Галя, я больше не могу, — сказал он как-то вечером, голос надломился. — Платёж за учёбу опять подняли…
Я отставила чашку кофе, подошла и обняла его за плечи:
— Разберёмся. Помнишь, я получила повышение? Мы — команда.
— Я всё тебе верну, — пообещал он, сжимая мою руку. — До последней копейки.
— В этом и есть смысл брака, — ответила я. — Поддерживать мечты друг друга.
Я и представить не могла, что эти слова потом станут для меня проклятием.
Четыре года я работала без выходных, брала ночные смены, отложила собственную карьеру. Я платила за учёбу Игоря, за нашу аренду, еду, учебники… всё. Я верила в него. Верила в нас.
— Когда-нибудь мы будем вспоминать эти трудные времена и смеяться, — сказала я, протягивая кредитку для очередного семестра.
— Ты — лучшее, что случилось со мной, — сказал он, поцеловав меня в лоб. — Без тебя я бы не справился.
— Мы строим будущее, Игорь. Вместе.
— Да, вместе, — ответил он, но в его глазах не было ни капли радости.
День выпуска настал. Я хотела, чтобы он стал особенным.
Я украсила нашу квартиру — гирлянды в цветах университета, любимая лазанья в духовке, бутылка шампанского наготове.
Я трижды переделывала торт, чтобы он был идеальным.
На мне было новое платье — тёмно-синее, элегантное. Я копила на него несколько месяцев.
Я посмотрела на себя в зеркало и почувствовала гордость. Мы это сделали.
— Готова увидеть, как твой муж станет врачом? — спросила я отражение, натягивая улыбку.
Зал был переполнен. Я сжимала букет, пытаясь найти Игоря среди одинаковых мантии и квадратных шапочек.
— Игорь, — объявил декан, и моё сердце подскочило. Я встала, хлопая так сильно, что пальцы начали болеть.
Но за три ряда от меня женщина в обтягивающем красном платье вскочила первой и закричала его имя.
Я застыла, руки в воздухе.
Игорь посмотрел прямо на неё со сцены, и его лицо… засияло. Он послал ей воздушный поцелуй.
Мой букет выскользнул из рук и упал на пол с тихим стуком, который никто не услышал.
— Кто это? — спросила соседка у мужа.
— Наверное, его девушка, — ответил тот.
Мир сузился до точки. Женщина в красном протиснулась между людьми и рванула к выходу за сцену.
Игорь только сошёл со сцены, как она прыгнула на него, обвив его ногами. Он подхватил её и закружил, оба смеялись, будто в зале больше никого не было.
— Что, ЧЁРТ возьми, происходит, Игорь? — мой голос был чужим.
Он повернулся, всё ещё держа её. Его улыбка чуть поблекла, когда он увидел меня.
— Галя… Привет.
Женщина опустилась на землю, обвив его руку, будто я была пустым местом.
— Что, мать твою, ЭТО ТАКОЕ? — прошипела я, чувствуя, как на нас оборачиваются семьи вокруг.
Выражение Игоря сменилось… не на стыд, не на раскаяние, а на раздражение с примесью жалости.
— Это Соня, — сказал он, не утруждая себя представить нас друг другу. — Я собирался всё рассказать после церемонии, но, думаю, сейчас тоже подойдёт.
— Рассказать что? — голос мой стал сталью, хоть внутри всё было водой.
Он тяжело вздохнул, будто я была помехой.
— Мы с тобой на разных уровнях, Галя. Нам нужно разное. А ты… ты больше мне не соответствуешь.
Я смотрела на него — чужого, в лице которого ещё угадывались черты моего мужа.
— Разные уровни? Мы жили в одной квартире четыре года. Которую я оплачивала.
Брови Сони изящно изогнулись.
— Вот именно, — напрягся Игорь. — Ты застряла в этой жизни — считать копейки, вкалывать на тупых работах. А я начинаю ординатуру в крупной городской больнице. Мне нужна женщина, которая понимает, в какой мир я иду.
— В тот мир, который я тебе оплатила?
— Ты всегда делала всё слишком… расчётливо, — пожал он плечами. — А Соня меня понимает. У неё тоже есть будущее… её отец в совете больницы.
Соня сжала губы в натянутой улыбке:
— Игорь так много о тебе рассказывал. Ты была… очень поддерживающей.
Я взглянула на неё — ухоженную, глянцевую, женщину, которая, вероятно, ни дня не работала по ночам.
— Значит, пока я тебя тянула — я была достойна. А теперь, когда у тебя есть диплом и “связи” — я стала никем?
Игорь даже облегчённо кивнул, будто рад, что я поняла.
— Ты была идеальна… на том этапе моей жизни. Но я вырос.
— В кого? В банального подлеца?
— Вот, именно. Это и есть твоя проблема — ты озлобленная. А я… я человек с амбициями.
— Ах, не понимаю амбиций? Это я-то? Я, которая вкалывала по 70 часов в неделю ради ТВОИХ амбиций?
Соня замялась:
— Игорь, давай уйдём. Люди смотрят.
А я уже не чувствовала ни взгляды, ни боль. Перед глазами стояли всё, чем я жертвовала: отпуск, друзья, карьера.
И вдруг… внутри стало тихо.
— Ты знаешь что, Игорь? Ты прав.
Он просиял, довольный.
— Рад, что ты это понимаешь.
— Мы действительно в разных местах, — сказала я, достав телефон. — Но ты кое-что забыл.
— Что? — нахмурился он.
Я открыла файл — тот самый договор, который когда-то посоветовал составить мой отец-юрист.
“Ты у меня умный, папа, но я оказалась ещё умнее”.
— Помнишь это? — повернула экран к Игорю.
Он мельком глянул и отмахнулся:
— Да-да. Соглашение о возврате. Я верну тебе всё, как встану на ноги — по частям.
Я улыбнулась:
— О, милый. Ты не ту часть забыл.
Я пролистала вниз к пункту, который он никогда не читал — тот, что настоял включить мой отец.
— Раздел 8, пункт «в», — начала я вслух. — «В случае измены, ставшей причиной развода, вся сумма, потраченная на образование, подлежит немедленному возврату в полном размере, плюс ежемесячные выплаты в размере 25% от валового дохода в течение 20 лет.»
Игорь побледнел:
— ЧТО? Это… это незаконно!
— Только если ты не подписал. А ты подписал. В ту самую ночь, когда я перевела деньги за твой первый семестр. Помнишь, как ты горел мечтой?
Соня убрала руку:
— Игорь? Что она имеет в виду?
Он её проигнорировал, подошёл ближе ко мне и прошептал:
— Галя, ну хватит. Это не в твоём стиле. Мы всё уладим после развода…
— Как ты собирался “уладить” с ней после церемонии? — я улыбнулась Соне. — Кстати, он сказал, что он всё ещё официально женат?
Соня побледнела:
— Ты сказал, что с женой всё решено! И никаких денег!
— Сонечка, подожди! — рванул за ней Игорь, но она уже скрылась в толпе.
— Ты всё разрушила! — выкрикнул он, обернувшись ко мне.
— Нет, Игорь. Это ты всё разрушил.
Он сник.
— Я буду бороться. Ни один судья не подпишет такое.
— Мой отец писал этот договор. Судья Вильсон… ты с ним знаком — был у нас на рождественских ужинах. Он помог проверять всё. Как думаешь, на чьей стороне будет суд? На жене, которая поддерживала мужа всё обучение, или на враче-изменщике, бросившем её сразу после выпуска?
— Чего ты хочешь? — спросил он, сломленный.
Я подумала обо всём, чем пожертвовала… и поняла:
— Я хочу своё.
И ушла.
Через полгода я сидела в своём новом офисе с видом на город. Передо мной лежал бизнес-план моего стартапа — того самого, о котором я мечтала, работая по ночам.
Ассистентка постучала:
— Ваш адвокат на первой линии. Говорит, платёж прошёл.
Я улыбнулась.
— Спасибо, Лиза.
— Привет, пап.
— Всё на месте, как часы. Без возражений, — ответил он.
— Как там «наш доктор»?
— Плохо. Больница аннулировала его ординатуру после скандала. Папа Сони в бешенстве. Сейчас, вроде, работает в какой-то городской клинике.
На секунду я почувствовала жалость. Но потом вспомнила, как он сказал, что я — не на его уровне.
— Спасибо, что всегда меня защищаешь, пап.
— Всегда, дочка. У тебя всё хорошо?
Я посмотрела на свой офис, на бизнес, который построила сама.
— Лучше не бывает. Я именно там, где должна быть.
Я открыла ящик, достала свадебное фото — я и Игорь, счастливые, молодые. Провела пальцем по раме.
Я верила, что любовь — это жертва.
Я ошибалась. Любовь — это партнёрство. Уважение. Равенство.
Я убрала фото и закрыла ящик.
Кто-то назовёт это кармой. Кто-то — справедливостью.
А я называю это лучшей инвестицией в жизни. Инвестицией… в саму себя.
— Урок усвоен, доктор, — прошептала я в пустоту. — Никогда не недооценивай женщину, которая подписывает твои чеки.