Когда моя свекровь переехала к нам из-за ремонта в своём доме, я думала, что самое худшее — это её постоянная критика моей готовки. Но когда мои блюда начали таинственно исчезать, пока мы с Самвелом были на работе, а она отрицала, что имеет к этому отношение, я поняла — нужно найти способ вывести её на чистую воду.
Несколько месяцев назад моя свекровь, Гвенделина, решила начать ремонт в своём доме, начиная с кухни. Она без колебаний вырвала вполне приличные шкафы и содрала линолеум с пола.
Проблема в том, что она не потрудилась спланировать бюджет этого безумия. Более того, подрядчик постоянно находил «непредвиденные» проблемы, добавляя расходов. Некоторые из работ, по его словам, были вредны для здоровья, и Гвенделине приходилось уезжать из дома.
Ремонт быстро превратился в бездонную яму, а её банковский счёт стремительно опустел, как лужа в пустыне под палящим солнцем.
Мы с Самвелом сидели за кухонным столом, глядя на его телефон, пока она объясняла нам свою «ситуацию». Сначала она с энтузиазмом рассказывала о всех новых вещах, которые добавляет в дом — например, мойка получше. А затем выдала, чего на самом деле хочет от нас.
«Я просто не могу позволить себе отель, пока идут работы», — сказала Гвенделина с нужной долей отчаяния в голосе, чтобы убедить Самвела. — «И ты же знаешь, как чувствительны мои синусы. Я просто не могу остановиться в каком-нибудь дешевом мотеле».
Как я и ожидала, Самвел посмотрел на меня своими щенячьими глазами, которые у него всегда появляются, когда маме что-то нужно. Я глубоко вздохнула и кивнула. «Конечно, Гвенделина, ты можешь пожить у нас», — сказала я, уже жалея о своих словах.
«О, прекрасно!» — воскликнула она. — «Я знала, что могу рассчитывать на моего дорогого мальчика. И на тебя тоже, конечно, Полина».
После звонка я сказала Самвелу, что хочу установить чёткие правила в письменном виде. Хотела защитить себя. К счастью, он согласился. Я распечатала список условий её проживания и попросила её подписать.
Гвенделина не была в восторге от подписания чего-либо, но у неё не было другого выбора. Мы тогда думали, что она пробудет у нас максимум пару недель. Как же мы ошибались.
Недели растянулись на месяцы, а ремонт всё не заканчивался. Каждый новый отчёт от подрядчика приносил очередные задержки и проблемы.
Но всё это не было бы так ужасно, если бы не отвратительное поведение самой Гвенделины. С того момента, как она появилась с четырьмя гигантскими чемоданами, в доме поселился критично настроенный ураган.
Ничего из того, что я делала, не устраивало её. Каждый приготовленный мною ужин становился поводом уколоть меня. И, конечно, всегда тогда, когда Самвел был не рядом.
Однажды вечером я потратила несколько часов на приготовление жаркого по рецепту моей бабушки. Аромат стоял на всю кухню. Я выключила плиту, и тут Гвенделина заглянула в кастрюлю и скривилась.
«О, Боже мой», — сказала она с притворным вздохом. — «Ты уверена, что это приготовлено до конца? Бедный Самвел, живёт с такой, как ты! Кто вообще может есть ЭТО?» Она медленно покачала головой. — «В мои времена мы знали, как заботиться о мужьях».
Я сжала ложку так сильно, что у меня побелели костяшки пальцев. «Термометр показывает, что мясо готово», — ответила я сквозь зубы.
«Ну, этим штукам нельзя доверять», — фыркнула она, ковыряя мясо вилкой. — «И вообще, Полина, ты не могла использовать поменьше чеснока? Самвел это точно не оценит».
Хотя это было одно из его любимых блюд, я промолчала. Так было проще. Но однажды её придирки по поводу уборки довели меня до предела.
Это случилось за ужином, когда она двадцать минут рассказывала, как её подруга по бриджу Марта готовит это блюдо «намного вкуснее».
«Если тебе не нравится, как я готовлю», — сказала я, кладя вилку на стол с лёгким звоном, — «ты вполне можешь покупать себе еду и готовить отдельно».
Я ожидала, что сейчас начнётся Третья мировая прямо в нашей столовой. Но Гвенделина только вытерла губы салфеткой и улыбнулась. «Прекрасная идея», — сладко сказала она. — «Начну с завтрашнего дня».
Я нахмурилась, но ничего не сказала.
Первые несколько дней всё шло хорошо. Мы разделили полки в холодильнике и шкафы. Но потом начались странности.
Я приходила с работы — голодная и уставшая — и обнаруживала, что приготовленные мною остатки исчезли.
Первый раз я решила, что, может, сошла с ума. Запечённая курица, которую я готовила накануне, исчезла. Даже фруктовая ваза, которую я наполнила с утра, была почти пуста.
Мы с Самвелом оба были на работе, так что оставалась только одна возможная виновница. Но каждый раз, когда я пыталась это обсудить, Гвенделина всё отрицала.
Однажды вечером, обнаружив, что кусок лазаньи исчез, я прижала её к стенке на кухне. «Я заметила, что приготовленная мною еда пропадает», — спокойно начала я. — «Ты не знаешь, почему?»
И снова — те же отговорки. «Ты, наверное, что-то путаешь. Вы с Самвелом всё съели и забыли», — сказала она, похлопав меня по руке, как маленькую.
Я точно знала, что это она. Подумала, может, у неё всё ещё хуже с деньгами, чем она признаётся, и ей просто стыдно.
Но ведь ей не стыдно сидеть у нас на шее и при этом критиковать всё, что я делаю. Так что я отбросила жалость и начала думать, как её поймать.
И тут я вспомнила: у неё аллергия на орехи и непереносимость лактозы. Как вежливая хозяйка, я убрала из дома всё опасное и покупала овсяное молоко. Но теперь хватит.
Я зашла в магазин по дороге домой.
На следующее утро я встала пораньше и приготовила особую запеканку, от запаха которой слюнки текли.
Я щедро залила её настоящими сливками и посыпала измельчёнными кешью. На контейнере красным маркером написала: «ОПАСНО! Содержит орехи и молочные продукты!»
И лично предупредила её: «Не ешь это, Гвенделина. Тебе станет плохо».
Она даже не подняла глаз от газеты. «Я же говорила, я не трогаю твою еду», — фыркнула она. — «У нас было соглашение».
Я кивнула. Но знала — она не удержится.
Когда я вернулась вечером, сцена была просто эпической. Гвенделина стояла на кухне, вся в пятнах и красная как варёный рак, чесалась, как бешеная, и вибрировала от ярости.
Я спокойно положила сумку на стол. «О Боже, что случилось?» — спросила я с самым невинным видом.
Она обернулась, указывая на запеканку дрожащим пальцем. «Ты!» — закричала она хриплым голосом. — «Ты пыталась меня убить!»
«Но ты же говорила, что не ешь мою еду», — ответила я, наклонив голову. — «И я ведь предупреждала. Ты вообще читала этикетку?»
Момент осознания на её лице был бесценным. Глаза расширились, она засуетилась, вытащила из сумочки автоинъектор и вколола его в бедро.
В этот момент домой зашёл Самвел. Он снял пиджак, оглядел нас с её красной, пыхтящей матерью и меня. «Что тут происходит?» — спросил он.
«Твоя жена», — прохрипела Гвенделина, — «хотела меня отравить!»
Я спокойно объяснила ситуацию: «Я приготовила запеканку с орехами и сливками, подписала контейнер, предупредила её. Она всё равно съела».
Я показала надпись на банке.
Прежде чем Самвел успел что-то сказать, Гвенделина схватилась за живот и бросилась в ванную.
«Я подам в суд!» — донёсся её голос сквозь закрытую дверь. — «Ты специально меня отравила!»
Когда она наконец вышла — бледная и растрёпанная — я была готова. Я достала из ящика бумаги, подписанные ею в первый день.
«Похоже, ты забыла об этом», — сказала я, показывая документ. — «Ты подписала, что не трогаешь нашу еду, если мы специально не едим вместе».
Я указала на нужный пункт.
«Сначала мы ели вместе, это было приятно. Но ты сама отказалась от моей еды. А значит — правило действует».
«Но…» — пробормотала она, но Самвел перебил:
«Мама, она права. Полина была более чем терпелива. Признай свою ошибку. И больше не трогай нашу еду без разрешения».
Лицо Гвенделины стало ещё краснее — на этот раз от стыда. Она открыла рот, закрыла, потом снова открыла, но не нашла слов.
Затем она хлопнула дверью и ушла в гостевую. Утром она уже ничего не говорила. А чудо случилось — ремонт в её доме резко ускорился. Через неделю она съехала.
За это время она не жаловалась, почти не разговаривала. Готовила себе еду. Иногда даже ужинала с нами — я честно уверяла её, что без орехов и молока.
Однажды она даже пробормотала: «Курица с луком… неплохо».
Я улыбнулась. Наверное, учиться никогда не поздно.
В день отъезда она неожиданно обняла меня и тихо сказала: «Спасибо, Полина. За всё».
Я улыбнулась в ответ: «Приезжай, если что. Мы всегда поможем».
И, если честно, я не горжусь тем, что пришлось устроить этот «урок».
Но иногда нужно уметь постоять за себя. Особенно с родственниками, которые не ценят того, что ты для них делаешь.
