«Моя настоящая мама всё ещё живёт здесь», — прошептал мой пасынок однажды ночью. Я сначала рассмеялась, пока не начала замечать странности в нашем доме.
Когда я вышла замуж за Илью, я думала, что понимаю, что значит войти в жизнь вдовца. Он так преданно любил свою покойную жену Ирину и в одиночку воспитывал их семилетнего сына Сашу.
Я уважала ту глубокую любовь, что он всё ещё хранил к ней, зная, что это часть его прошлого и часть памяти о матери Саши. Я не собиралась её заменять — просто хотела начать новую главу для нас всех.
Первые месяцы нашей семейной жизни были именно такими, какими я мечтала их видеть. Саша с радостью принял меня, без тени той настороженности, которую я опасалась увидеть. Мы проводили часы, играя, читая перед сном его любимые книги и занимаясь уроками.
Я даже научилась готовить его любимую макарону с сыром — с дополнительным сыром и хрустящей корочкой из панировочных сухарей.
Однажды, совершенно неожиданно, Саша стал называть меня «мама». Каждый раз, когда он это говорил, мы с Ильёй переглядывались с тихой гордостью. Казалось, всё наконец стало на свои места.
Однажды вечером, после уютного семейного вечера, я укладывала Сашу спать. Он вдруг посмотрел на меня широко распахнутыми серьёзными глазами и прошептал:
— Знаешь, моя настоящая мама всё ещё живёт здесь.
Я мягко улыбнулась и провела рукой по его волосам.
— Солнышко, твоя мама всегда будет с тобой — в твоём сердце.
Но Саша покачал головой и крепко сжал мою руку — с такой силой, что у меня внутри всё сжалось.
— Нет, она здесь. В этом доме. Я иногда её вижу.
У меня по спине побежали мурашки. Я натянуто улыбнулась, списав всё на богатое детское воображение.
— Это просто сон, милый. Спи спокойно.
Саша закрыл глаза, но я не могла найти себе места. Я заставляла себя думать, что это просто его способ адаптации к новому укладу, к новому «нормальному». Но с каждым днём в доме происходили всё более странные вещи.
Сначала я заметила, что убранные мною игрушки Саши снова оказывались на своих прежних местах. Не раз и не два — это происходило снова и снова.
А кухонные шкафчики? Я расставляла всё так, как мне удобно, но каждое утро всё возвращалось к прежнему порядку, словно кто-то пытался стереть моё присутствие.
Я пыталась не придавать этому значения, пока однажды вечером не произошло нечто необъяснимое. Я переставила фотографию Ирины с гостиной на более скромную полку в коридоре. А на следующее утро она снова стояла там, где раньше — чистая, без пылинки, будто только что протёртая.
Я глубоко вдохнула и решила поговорить с Ильёй.
— Ты что, переставляешь вещи по дому? — спросила я как можно небрежнее, когда мы заканчивали ужин.
Илья поднял голову и улыбнулся, словно я пошутила.
— Нет, Бренда, с чего бы? Тебе, наверное, кажется.
Он рассмеялся, но в его глазах мелькнуло что-то — то ли беспокойство, то ли нежелание что-то обсуждать. Я не могла точно понять, но почувствовала, как между нами выросла невидимая стена.
Через несколько дней мы с Сашей собирали пазл на полу в гостиной. Он сосредоточенно вставлял кусочки, высунув от напряжения язык, когда вдруг поднял на меня глаза — полные тревоги.
— Мама говорит, что ты не должна трогать её вещи.
У меня застыло сердце.
— Что ты имеешь в виду, милый? — спросила я, стараясь говорить спокойно, и при этом невольно посмотрела в сторону коридора.
Саша наклонился ко мне и понизил голос:
— Настоящая мама. Ей не нравится, когда ты трогаешь её вещи, — прошептал он и оглянулся, будто кто-то мог нас подслушать.
Я осталась сидеть, как вкопанная, пытаясь осмыслить его слова. В его взгляде было столько серьёзности, как будто он поделился чем-то тайным, о чём не должен был рассказывать. Я выдавила из себя улыбку и мягко сжала его ладошку:
— Всё хорошо, Саша. Не волнуйся. Давай закончим наш пазл, хорошо?
Но той ночью, когда мы с Ильёй легли спать, я не могла заснуть. Я пыталась убедить себя, что это просто богатое воображение ребёнка. Но каждый раз, закрывая глаза, я слышала голос Саши и видела его испуганный взгляд.
Когда Илья наконец уснул, я тихо встала и направилась на чердак. Я знала, что он хранил там вещи Ирины. Может, если я посмотрю на них, мне станет хоть чуть понятнее, что происходит.
Поднимаясь по скрипучим ступеням с фонариком, я нашла коробку в углу — пыльную, но аккуратную.
Крышка оказалась неожиданно тяжёлой, будто напиталась годами воспоминаний. Внутри были старые фотографии, письма Ирины к Илье, её обручальное кольцо, аккуратно завернутое в салфетку. Всё это было таким личным, что я почувствовала странное чувство вины.
Но потом я заметила кое-что ещё — некоторые вещи выглядели так, будто их недавно трогали. И тогда я увидела это: маленькую дверцу в углу, наполовину спрятанную за коробками.
Я застыла, прищурившись. Я была на чердаке раньше, но никогда не замечала эту дверь. Медленно отодвинула коробки и повернула старую потускневшую ручку. Щелчок — и дверь открылась в узкую комнатку с маленьким окошком.
А там, на кровати под одеялом, сидела женщина. Я сразу узнала её по фотографиям. Она подняла на меня глаза.
Я отпрянула, ошеломлённая.
— Вы… вы Эмилия, сестра Ильи, правда?
Её выражение сменилось с удивления на спокойствие — слишком спокойное.
— Прости. Ты не должна была узнавать так.
Я не верила своим глазам.
— Почему Илья мне ничего не сказал? Почему ты здесь?
Она опустила взгляд и провела рукой по краю одеяла.
— Он боялся, что ты уйдёшь, если узнаешь… если увидишь меня в таком состоянии. Я… Я уже три года здесь.
— Три года?! — у меня закружилась голова. — Всё это время ты жила тут?
Эмилия медленно кивнула, взгляд её стал отрешённым.
— Я редко выхожу. Мне лучше здесь. Но иногда мне становится не по себе. И тогда… я разговариваю с Сашей. Он такой добрый мальчик.
У меня пробежал холодок.
— Эмилия, что ты ему говоришь? Он думает, что его мама всё ещё здесь. Он говорит, что ей не нравится, когда я трогаю её вещи.
Её лицо стало мягче, но в глазах вспыхнуло что-то тревожное.
— Я рассказываю ему истории. Про его маму. Он скучает по ней. Думаю, ему становится легче, когда он верит, что она по-прежнему рядом.
— Но он думает, что ты — это она, — прошептала я, голос дрогнул.
Она отвернулась.
— Может, так даже лучше. Может, так ему легче справляться с потерей.
Я вышла, еле переставляя ноги, и сразу направилась вниз. Илья был в гостиной. Увидев меня, он сразу насторожился.
— Илья, — прошептала я, едва сдерживая слёзы. — Почему ты ничего не сказал мне про Эмилию?
Он побледнел и опустил глаза.
— Бренда, я…
— Ты понимаешь, что она делает? Саша думает… он думает, что она его мама!
Илья сел на диван, сжал голову руками.
— Я не знал, что всё зашло так далеко. Я думал… что, если она просто будет жить здесь, всё будет спокойно. Я не мог оставить её одну. Она моя сестра. После смерти Ирины Эмилия изменилась. Она отказалась от всякой помощи.
Я села рядом и сжала его руку.
— Но она путает Сашу, Илья. Он же ребёнок. Он не понимает.
Он кивнул.
— Ты права. Мы не можем больше притворяться, что всё в порядке.
Я тихо сказала:
— Нам нужно установить камеру. Просто чтобы убедиться, выходит ли она из комнаты.
Илья долго колебался, но в итоге согласился. Мы поставили маленькую скрытую камеру у двери Эмилии.
На следующее утро мы посмотрели запись. Долгое время — ничего. А потом, чуть после полуночи, дверь приоткрылась.
Эмилия вышла в коридор, с распущенными волосами, и остановилась, глядя на дверь в комнату Саши.
Через минуту появился Саша, потирая глаза. Он подошёл к ней, и даже на зернистом экране было видно, как он тянется к ней рукой. Она присела и что-то прошептала, положив ладонь ему на плечо. Саша кивнул и ответил ей, глядя с тем же доверием.
Я почувствовала, как меня захлестнули злость и грусть.
— Она… она подогревает его фантазии. Это нездорово.
Илья смотрел в экран, измученный.
— Я знаю. Всё зашло слишком далеко.
На следующее утро он поговорил с Сашей. Простыми словами объяснил, что тётя Эмилия болеет. Что иногда болезнь заставляет её вести себя странно. Что его настоящая мама не вернётся.
Саша молча смотрел на свои ладошки.
— Но она говорила, что она моя мама… Нельзя её прогонять, папа, — прошептал он, и глаза наполнились слезами.
Илья крепко его обнял.
— Я знаю, сынок. Она просто хотела, чтобы ты чувствовал, будто мама рядом. Она любит тебя. Мы все любим. И мы поможем ей поправиться.
Позже Илья договорился о встрече Эмилии с врачом. Это было тяжело — она сопротивлялась, даже плакала. Но Илья был твёрд. Ей нужна была помощь. Когда её госпитализировали, дом стал тише. Легче.
Саше сначала было сложно. Он спрашивал о ней, иногда ждал, что она вернётся. Но постепенно он начал понимать. Начал отпускать.
А мы с Ильёй стали ближе. Мы поддерживали друг друга, помогая Саше справляться.
Это был не тот путь, которого я ожидала, выходя за него замуж. Но мы прошли через всё это вместе — не только благодаря любви, но и благодаря тому, через что прошли как семья.
