МЕНЯ УВОЛИЛИ ЗА ТО, ЧТО Я ПОМОГЛА МУЖЧИНЕ С ДЕМЕНЦИЕЙ, НО ПАРА КРОССОВОК ДОКАЗАЛА, ЧТО Я ПОСТУПИЛА ПРАВИЛЬНО
Меня уволили за то, что я помогла пожилому мужчине с деменцией, который считал, что его кроссовки «убегают». Я думала, что мое сострадание стоило мне всего. Но когда главная медсестра присвоила себе мои действия, именно эти сбежавшие кроссовки разоблачили её ложь самым неожиданным образом.
За три месяца работы в клинике я привыкла к тому, что Карина — главная медсестра — следила за каждым моим шагом. Казалось, ей доставляло особое удовольствие придираться ко всему, что я делала.
Я старалась не реагировать, просто шла дальше. Всё равно это не было работой моей мечты.
Моей настоящей страстью всегда была геронтология — я даже прошла несколько углублённых курсов в этой области. Но вместо этого я постоянно уворачивалась от критики Карины, стараясь сохранять профессионализм.
— Опять у тебя записи в карточках кривые, Полина, — говорила она. — Мы здесь так не работаем, Полина.
В её голосе всегда слышалась нотка удовольствия, как будто она собирала улики для будущей расправы.
Вечер, когда всё изменилось, начался плохо — и только хуже становился.
Кофемашина сломалась, и все были злые и без кофеина. Я сама еле держалась на ногах после 12-часовой смены, а моя сменщица позвонила и сказала, что застряла в пробке на трассе.
— Я опоздаю минимум на час, — извинялась она. — Там авария.
Я уже собирала вещи, готовая сбежать домой, как только она приедет, когда в двери вошёл пожилой мужчина.
На нём был безупречно выглаженный костюм, который придавал ему какой-то потерянный вид — будто он шагнул к нам из другого времени.
— Простите, могу я вам помочь? — спросила я.
— У меня… шнурки развязались, — посмотрел он мне прямо в глаза. — Поможешь, Маргарита?
Что-то было не так. Моя смена уже закончилась, но я не могла просто оставить этого растерянного старика одного.
— Конечно, — улыбнулась я. — Пойдёмте со мной.
Я проводила его в тихую комнату и усадила. Потом побежала за стаканом воды — кто знает, сколько он уже блуждал?
По протоколу мы не имели права оказывать помощь, если человек не был официально оформлен. Но он явно страдал деменцией. Я не могла пройти мимо.
Когда я вернулась с водой, он вылил её прямо на искусственный фикус.
— Вот так! — радостно сказал он. — Маргарита обычно поливает розы, но сейчас она у сестры в Тольятти.
— Прекрасно! Может, позвоним Маргарите и расскажем, как хорошо себя чувствуют розы? — предложила я, надеясь, что так удастся выйти на его семью.
— Я потому и иду на автовокзал, — нахмурился он, глядя вниз. — Только… мои ботинки опять развязались!
— Они снова убегают. Они всегда это делают, когда Маргарита не дома. Кто-то должен их поймать!
Его шнурки действительно развязались, волочась по полу, как змейки.
— Не волнуйтесь, мы их поймаем! Они от нас не убегут!
Я опустилась на колени и сделала вид, что ловлю воображаемые убегающие кроссовки, пока дедушка то подбадривал меня, то умолял поторопиться, пока они не сбежали.
Я как раз убедила его, что поймала беглецов, когда за спиной прозвучал зловещий стук каблуков.
Голос Карины разрезал воздух, как нож:
— Что ты себе позволяешь?
Я медленно встала, сердце колотилось.
— Этому мужчине нужна помощь. Он дезориентирован, и…
— Это нарушение протокола! — лицо Карины налилось краской, глаза блестели от злорадства. — Ты знаешь, что нельзя помогать тем, кто не оформлен. Ты уволена!
— Но у него деменция! — возразила я. — Он может потеряться или травмироваться! Мы не можем просто…
— Ты здесь больше не работаешь, — отрезала она. — Убери вещи из шкафчика и сдай пропуск.
— Хорошо, — вздохнула я. — Только дай мне закончить с ним. Я не могу вот так его бросить.
После некоторых наводящих вопросов мужчина достал смятый листок с адресом и номерами телефонов. Я передала их Лизе, нашей стойкой регистрации, и она пообещала позвонить его семье.
— Я прослежу, чтобы кто-то за ним приехал, — шепнула Лиза, сжав мою руку. — То, что делает Карина — это неправильно.
Я собрала вещи, руки дрожали от гнева и растерянности. В голове крутилась мысль: правильно ли я поступила?
Три года учёбы в медшколе, два года специальной подготовки по геронтологии — и всё это теперь под угрозой из-за того, что я не смогла пройти мимо нуждающегося?
Перед уходом я решила ещё раз проверить, где тот старик — но его уже не было. Никто не знал, когда и как он ушёл.
Я ехала домой с тяжестью на сердце, представляя, как он один бродит по улицам.
На следующий день мой телефон не умолкал. Я не отвечала — думала, это спам или, хуже, Карина решила позлорадствовать.
Я обновляла резюме, искала вакансии, стараясь не жалеть себя.
Когда вечером в дверь постучали, я чуть не проигнорировала. Волосы в беспорядке, форма в стирке, настроение — ниже плинтуса. Но что-то заставило меня открыть.
На пороге стоял тот самый пожилой мужчина — только больше не растерянный.
Он выглядел уверенно, с прямой осанкой, в идеальном костюме, рядом — молодой человек с кейсом. Его глаза были ясными и внимательными.
— Можно войти? — спросил он. — Думаю, я должен вам кое-что объяснить.
За чашкой кофе он представился: Гарольд. Оказалось, он владелец всей нашей медицинской сети — и проводил этический эксперимент. Я оказалась единственной, кто его прошёл.
— Сегодня утром, — рассказывал он, — Карина пришла ко мне в офис и выдала вашу доброту за свою. Показывала записи, которые вы сделали обо мне, утверждая, что это она помогала. Сияла от гордости, рассказывала о своей преданности пациентам.
Он покачал головой.
— Но когда я спросил про убегающие кроссовки… Она всё забыла. Её лицо выдало всё.
Он улыбнулся:
— Я уволил её прямо на месте и подал жалобу в ассоциацию. Подлог, халатность — её карьере конец.
Помощник Гарольда положил на стол толстую папку — внутри были чертежи уникального медицинского центра.
— У моего отца была деменция, — тихо сказал Гарольд. — Я видел, как он страдал в учреждениях, где его воспринимали как проблему, а не как человека.
— Там были правила, графики, холодные лица. Ему тоже казалось, что ботинки убегают…
Он улыбнулся с грустью.
— Когда папа умер, я поклялся создать что-то другое. И я хочу, чтобы вы этим руководили.
Я уставилась на чертежи — там было всё, о чём я мечтала: сады памяти, семейные зоны, программы эмпатичного обучения персонала…
— Но я всего лишь… — начала я.
— Вы — именно тот человек, которого я искал, — перебил Гарольд. — Вы видите людей, а не протоколы. И знаете, что доброта иногда важнее правил.
— Вы рискнули карьерой ради старика с убегающими кроссовками.
Всё моё обучение, весь опыт — всё привело меня к этому моменту.
— Да, — прошептала я. А потом громче: — Да, я согласна.
Гарольд улыбнулся:
— Я надеялся, что вы скажете это. Поговорим о воплощении этой мечты?
Он начал рассказывать о последних исследованиях в области памяти, а я — о том, каким должен быть персонал. Иронично: ещё вчера я думала, что моя карьера закончена.
А на самом деле — она только начиналась.
Всё потому, что я остановилась, чтобы завязать пару убегающих кроссовок.
