пока однажды не обнаружила, что шкатулка пуста. После признания мужа Рашель понимает, что услышала только половину правды. Когда она видит мамины серьги на другой женщине, все кусочки мозаики складываются воедино.
Сейчас
Я пошла в магазин за молоком, курицей и малиной. Странное сочетание, но именно это было мне нужно: молоко — для кофе и хлопьев, курица — для ужина, а малина — для маффинов с белым шоколадом, которые обожал мой муж.
Я зашла в магазин просто за продуктами, а вышла с правдой, которую даже не знала, что мне нужно узнать.
В отделе молочной продукции стояла наша соседка. Молодая, светловолосая, недавно разведенная. Она разглядывала йогурты, беззаботно улыбаясь, словно у неё нет ни одной заботы в жизни. И, если быть честной, у неё их, скорее всего, действительно не было.
И на её ушах сверкали серьги моей мамы.
Я замерла. В груди что-то сжалось. Пальцы судорожно сжали корзинку так крепко, что побелели.
Нет. Этого просто не может быть.
Я заставила себя говорить легко и беззаботно, подходя к ней:
— Мила, привет! Какие красивые серьги!
Она расплылась в улыбке, нежно коснувшись сережек, словно это были самые драгоценные украшения на свете. И так оно и было.
— О, спасибо, Рашель! — воскликнула она. — Это подарок от особенного человека.
Подарок. От особенного человека. Женатого?
Мир закружился вокруг меня. Я с трудом сдерживала бурю в груди. Мила посмотрела на меня, и мне показалось, что на миг её сияние померкло.
— Такие красивые, — сказала я сквозь стиснутые зубы. — А не было ли ещё кулона и браслета? Это был бы потрясающий комплект…
На её лице появилось замешательство.
— Нет, только серьги. Но, может быть, мой особенный человек подарит мне и остальное, — наивно сказала она.
И тогда всё стало ясно.
Дерек не просто заложил украшения моей матери. Он подарил часть их своей любовнице.
Это был тщательно продуманный, эгоистичный план.
Но он не учёл одного.
Меня.
Тогда
Я убиралась под кроватью, когда увидела шкатулку.
Что-то внутри меня встревожило. Интуиция? Или обострённые горем чувства?
Я подняла её и открыла крышку.
Пусто.
Шкатулка с моими самыми дорогими сокровищами была пуста.
У меня перехватило дыхание. Всё внутри обрушилось.
Единственным человеком, которому я показывала эту шкатулку, был мой муж. Но мог ли Дерек?.. Нет, он ведь знал, как это важно для меня.
Я надеялась, что он, возможно, просто переложил их в сейф в банке. Но тогда почему бы не сказать мне?
— Дерек! — я вбежала в гостиную, где он развалился с ноутбуком.
Он едва взглянул на меня:
— Что опять, Рашель? Рано ещё для крика.
— Украшения моей мамы. Ты их взял?
Он нахмурился, словно задумался.
— Нет. Может, дети взяли. Они ведь любят играть в переодевания.
У меня внутри всё сжалось. Зачем бы детям лезть под мою кровать? И вообще, они не знали об этой шкатулке.
Я пошла в игровую.
— Нора, Илья, Ава, — почти задыхаясь, обратилась я к ним. — Вы брали коробочку из-под моей кровати?
Три пары невинных глаз уставились на меня.
— Нет, мамочка.
Но Нора, моя восьмилетняя дочь, замешкалась.
— Я видела папу с ней, — сказала она. — Он сказал, что это секрет, и что купит мне новый кукольный домик, если я никому не скажу.
Я едва сдержалась.
Мой муж украл мои драгоценности.
Я долго сидела с детьми, обдумывая происходящее. А потом пошла к Дереку.
— Дерек, я знаю, что ты взял их. Где они?
Он раздражённо вздохнул:
— Ладно, Рашель. Я взял их.
Я моргнула.
— Зачем?
И вот тут он включил свою мерзкую, снисходительную интонацию:
— Ты так грустила после смерти мамы. Я подумал, что отпуск тебя развеселит. Поэтому я заложил украшения и купил путёвку.
Я сжала кулаки.
— Ты заложил украшения моей умершей матери?!
— Рашель, мы еле сводим концы с концами! Ипотека, счета… Я хотел сделать тебе и детям подарок.
Меня трясло.
— Где они? Верни их! — прошипела я.
Он тяжело вздохнул:
— Ладно, я верну билеты. Если тебе так хочется, чтобы все продолжали быть такими же несчастными.
Несчастной? Да как он смеет?
Я потеряла не просто маму. Я потеряла своего лучшего друга, своего самого большого защитника.
Прошло всего два месяца.
И он осмелился выставить моё горе «неудобным»?
Я знала: это прощальный звонок.
Сейчас
На следующий день я вела себя как образцовая жена.
Улыбалась, готовила панкейки для детей и французские тосты для Дерека. Но в голове всё время крутилась встреча с Милой.
— Как приятно видеть тебя улыбающейся, Рашель, — сказал он.
Я улыбнулась натянутой улыбкой.
— Дерек, покажи мне квитанцию из ломбарда?
Он поморщился, но всё же принёс.
Я взяла Нору за руку:
— Пойдём со мной, малышка. Мы вернём бабушкины украшения.
Мы добрались до ломбарда.
Мне удалось уговорить владельца вернуть комплект. Я держала квитанцию при себе. Она ещё пригодится.
Оставалась только одна часть.
Серьги.
Те, что были у Милы.
Я постучала в её дверь.
Когда она открыла, я показала ей завещание матери, где чётко было указано, что украшения принадлежат мне. Я предъявила фотографию с мамиными украшениями.
— Это семейная реликвия. Верни серьги.
Её лицо побледнело.
— Рашель… Я не знала, — прошептала она. — Я думала, что это подарок. Я не знала, что это было мамино.
Она убежала в дом и вернулась с серьгами.
— Вот. Это не моё. И, если честно, Дерек тоже не моё. И твоё — он тоже быть не должен.
Я поняла её без слов.
— Ад клокочет в сердце обиженной женщины, — пробормотала я. — Я сама с ним разберусь.
— Прости меня, — тихо сказала она. — Я просто была разбита после развода. А Дерек дал мне почувствовать себя живой…
Я кивнула.
— Спасибо, что сказала это.
Позже
Я дождалась момента, когда он был на работе, и отвезла подписанные документы ему прямо в офис.
В присутствии его начальника и коллег.
— Ты не имел права дарить мои вещи, Дерек, — сказала я громко. — Ты украл у меня. Ты предал меня. И это твоя последняя ошибка. Больше я тебя не хочу.
И ушла.
Он умолял меня вернуться.
Но я была готова.
Он забрал у меня последнее воспоминание о маме.
И теперь он остался ни с чем: ни семьи, ни денег, одни долги по алиментам.
