Мама моего парня взглянула на меня и решила, что я недостойна её сына. Я не была ни богатой, ни гламурной — совсем не той, кого она себе представляла. Но я не из тех, кто сдается. Вместо того чтобы вступать с ней в борьбу, я сделала ей предложение… от которого глупо было бы отказаться.
Когда мама Ильи, Людмила Аркадьевна, впервые увидела меня, она посмотрела на меня так, будто я — грязная тряпка, которую кто-то вытащил из болота, выжал над её дизайнерским ковром и бросил прямо посреди гостиной. У меня было два варианта: поджать хвост и убраться или встать на месте и дать понять — я никуда не уйду.
Я выбрала второе.
— Очень приятно наконец познакомиться, — произнесла она, осматривая меня с головы до ног. — Илья что-то… рассказывал о тебе.
Пауза перед «что-то» повисла в воздухе, как обвинение.
Я ведь старалась: была дружелюбной, принесла её любимые лимонные пирожные, как советовал Илья. Похвалила её безупречный дом с идеально расставленными семейными фотографиями… среди которых, конечно, не было бы меня, если бы всё зависело от неё.
— У вас замечательные фотографии. Ваша семья, должно быть, много всего пережила вместе, — сказала я.
— Мы очень тщательно подходим к тому, кто может стать её частью, — ответила она с улыбкой, не дотянувшейся до глаз.
Сколько бы я ни старалась, я чувствовала, как она оценивает меня каждый раз, когда мы оказывались в одной комнате. Будто я — неудачная покупка по акции, и она не может поверить, что её сын выбрал такое.
Надо признать, Илья — её гордость. Сам всего добился, владеет собственной квартирой, ездит на дорогой машине. В её глазах он — главный приз на шоу, а я — совсем не та «победительница», которую она себе воображала.
— Думаешь, она когда-нибудь ко мне привыкнет? — спросила я Илью после очередного напряжённого семейного ужина.
Он притянул меня к себе и мягко сказал:
— Не позволяй ей задевать тебя. Она просто… защищает.
— Защищает или охраняет территорию? — пробормотала я.
Илья рассмеялся:
— Скорее и то, и другое. Но я люблю тебя. Она привыкнет. Просто нужно время.
Но время не работало в мою пользу. Шесть месяцев спустя всё стало только хуже.
Я — обычная школьная учительница, выросла с мамой, которая тянула всё одна. Мы с ней не богаты, не гламурны, и точно не из мира Людмилы Аркадьевны. Поэтому, когда после очередной «случайной» ситуации, где меня «забыли» пригласить на семейный праздник, я села с чашкой кофе, во мне что-то щёлкнуло.
— Ты выглядишь так, будто что-то замышляешь, — сказал Илья, целуя меня в макушку.
— Думаю, да, — ответила я. — Думаю о твоей маме.
— Ты уверена, что это хорошая идея?
— Или я поговорю с ней сейчас, или ещё пять лет буду слушать намёки о моей «скромной» карьере и о том, что моя мама одевается на распродажах.
Он вздохнул.
— Только пообещай, что не усугубишь всё.
— Обещаю. Наоборот — думаю, всё станет только лучше.
Я написала ей сообщение:
«Здравствуйте, Людмила Аркадьевна. Я — Алина. Хотела бы поговорить с вами, когда вам будет удобно».
Ответ пришёл только через несколько часов:
«Хорошо. Приходи в шесть».
Она точно подумала, что я собираюсь сообщить о беременности или о свадьбе. Но я пришла не за этим. Я пришла предложить ей сделку.
Я появилась в 17:58 с коробкой её любимых пирожных. Она почти не посмотрела на них и тут же усадила меня на кухне.
— Людмила Аркадьевна, я скажу прямо: Илья сделал мне предложение. Я согласилась. Он не рассказал вам, потому что боится вашей реакции.
Её пальцы сжали чашку так, что костяшки побелели.
— Он сделал это без моего ведома?
Я сдержалась, не напомнив, что взрослые мужчины не обязаны спрашивать разрешения у мамы.
— Он просто беспокоится. А я пришла… предложить вам сделку.
— Какую ещё сделку? — нахмурилась она.
— Вы даёте мне шанс. По-настоящему. Без пассивной агрессии, без уколов. Дайте мне возможность показать, кто я на самом деле. Если после этого вы всё ещё будете считать, что я не подхожу вашему сыну — хорошо. Я уйду достойно. Но до тех пор — прошу вас не вставлять палки в колёса. Согласны?
Она смотрела на меня, явно ошарашенная.
— А что получаю я?
— Уверенность. Если я и правда ужасна — вы сможете сказать «я же говорила». А если нет… возможно, вы перестанете волноваться, что Илья рушит свою жизнь.
Она рассмеялась впервые за всё время.
— Ты прямолинейнее, чем кажешься.
— Это экономит время.
— Хорошо. Согласна. Но я не собираюсь быть мягкой.
— Я и не прошу.
И знаете, что? Она действительно попробовала.
На ужинах мы начали говорить. О детстве. О её матери, которая работала на двух работах. О том, как она мечтала стать дизайнером интерьеров. И впервые я увидела не строгую мать, а женщину со своей историей.
Когда её муж попал в больницу с инфарктом, я бросила всё и поехала к ней. Мы просидели вместе весь день. Я приносила чай, разговаривала с врачами. Она прижалась ко мне, когда сил не осталось.
— Ты ведь могла не приезжать, — сказала она.
— Нет. Я должна была. Так поступают члены семьи.
Она обняла меня. Настояще.
— Я ошибалась в тебе, Алина, — сказала она.
С тех пор она пишет мне чаще, чем Илье. Мы вместе выбираем наряды, смотрим сериалы, спорим о рецептах.
На свадьбе она сидела в первом ряду, плакала навзрыд и подняла тост:
— Я не смогла бы выбрать для Ильи лучшую женщину, даже если бы пыталась.
И вот мы смотрим, как она танцует с мужем, как в юности, а Илья обнимает меня за талию.
— О чём ты думаешь, любимая? — спрашивает он.
— О том, что люди — как книги. Их нельзя судить по обложке или первым главам. Надо дочитать всю историю.
— А история мамы?
— Ещё пишется. Но думаю, у неё будет счастливый финал.Когда мой муж сделал мне предложение, он вручил мне старинное кольцо — фамильную реликвию, передаваемую из поколения в поколение. Оно принадлежало его бабушке, потом матери, и теперь — мне. Алмаз был не огромным, но в нём было что-то особенное: история, тепло, память. Людмила Аркадьевна — его мама — отдала его Артёму сама, сказав, что хочет, чтобы кольцо перешло к “той самой женщине”.
Я носила его с гордостью. Каждый раз, когда смотрела на него, вспоминала, через что мы с Артёмом прошли, как долго я добивалась её расположения, и как всё-таки сумела стать частью этой семьи.
А потом… она его забрала.
Это произошло через месяц после свадьбы. Я пришла домой после работы и обнаружила пустую коробочку из-под кольца на тумбочке. Сначала подумала, что оно просто упало. Перерыли всю квартиру. Ничего.
Артём выглядел обеспокоенным.
“Ты точно оставила его здесь?”
“Да, точно. Я никогда не снимаю его, только когда мою посуду или принимаю душ.”
Мы начали обзванивать всех, кто был у нас дома. Только одна гостья — Людмила Аркадьевна.
“Мам, ты случайно не видела кольцо Алёны?” — спросил Артём по телефону.
Наступила долгая пауза.
“Да, видела,” — сказала она наконец. — “Я забрала его.”
“Что?!” — Артём буквально подскочил. Я стояла рядом, замерев.
“Я не думала, что она к нему подходит, ты это знаешь. Я отдала кольцо тебе, потому что хотела верить в ваш союз. Но я не могу закрывать глаза. Эта реликвия слишком ценна, чтобы отдать её не тому человеку.”
Я чувствовала, как внутри поднимается обида. Не гнев — он пришёл позже — а именно глубокое, предательское чувство боли.
Артём был в ярости. Он поехал к ней, но она отказалась отдавать кольцо. Говорила, что оно принадлежит семье, а я — “временное явление”.
Я хотела уйти. В тот вечер я собрала сумку. Но Артём остановил меня.
“Ты — моя семья, а не она. И если ей придётся это усвоить самым жёстким способом — так и будет.”
Мы подали заявление в суд. Да, на его собственную мать.
Скандал был ужасный. Вся семья встала на дыбы. Меня обвиняли во всём: что я разрушила отношения, что настроила сына против матери, что из-за меня фамильная драгоценность оказалась под угрозой судебного конфиска.
Но знаете, что произошло на первом же слушании?
Судья попросила доказательства, что кольцо — её собственность.
Людмила Аркадьевна принесла фото. Свидетелей. Даже записку от бабушки Артёма.
А потом я поднялась.
“Это кольцо было подарено мне в качестве помолвочного. У меня есть видеозапись предложения, на которой его мать сама передаёт его Артёму со словами ‘Передай это своей невесте.'”
Видео включили в зале. Все замолчали. Людмила Аркадьевна сидела, как вкопанная.
Судья отдала кольцо мне. Не потому, что я выиграла войну, а потому что правда была на моей стороне.
После заседания Людмила Аркадьевна подошла ко мне.
“Я всё ещё не думаю, что ты заслуживаешь моего сына,” — прошептала она.
“А я всё ещё люблю его — несмотря ни на что,” — ответила я спокойно. — “Но теперь вы точно знаете: я не отступаю.”
С тех пор прошло два года. Наши отношения с Людмилой Аркадьевной стали… терпимыми. Может, даже уважительными.
А кольцо? Я ношу его не только как символ нашей любви с Артёмом, но и как напоминание: никогда не позволяй никому — даже будущей свекрови — украсть то, что по праву твоё.
