Я работала в две смены, отказывалась от отпусков и опустошила все свои сбережения, чтобы мой муж смог осуществить свою мечту — стать врачом. В день его выпуска я стояла там, гордая и счастливая. Но прежде чем успела поздравить его, он повернулся ко мне и произнёс шесть слов, которые разрушили всё:
— Ты мне больше не пара.
Говорят, любовь — это жертвы. Это поддержка, вера друг в друга, особенно когда один теряет силы. Я делала всё это — и даже больше. Но, как оказалось, любовь — это ещё и умение понять, когда тебя просто использовали…
Я до сих пор помню наши первые годы вместе. Яков, согнувшись над учебниками за нашим крохотным кухонным столом, с тёмными кругами под глазами и тяжестью медицинского факультета на плечах.
— Габриэлла, — прошептал он как-то вечером, голос дрожал, — я не знаю, выдержу ли ещё. Плату за обучение опять подняли.
Я отложила кофе, подошла и обняла его за плечи.
— Мы справимся. Помнишь, мне повысили зарплату? Мы — команда.
— Я всё тебе возмещу. Каждую копейку, — сказал он, сжимая мою ладонь.
— В этом и есть суть брака, — улыбнулась я. — Поддерживать мечты друг друга.
Я даже не подозревала, как эти слова потом обернутся против меня.
Четыре года я работала сверхурочно, брала смены по выходным и отложила свои карьерные амбиции. Я платила за учёбу Якова, за аренду, продукты, учебники… за всё. Потому что верила. В него. В нас.
— Когда-нибудь мы будем вспоминать эти трудные годы и смеяться, — говорила я, вручая кассиру свою кредитку для оплаты очередного семестра.
— Ты — лучшее, что со мной случалось, — целовал он меня в лоб. — Без тебя я бы не справился.
— Мы строим общее будущее, — отвечала я.
— Да… строим, — говорил он, но его улыбка так и не доходила до глаз.
В день выпуска Якова я хотела, чтобы всё было идеально. Я украсила нашу квартиру — гирлянды в цветах его университета, в духовке запекалась его любимая лазанья, вино охлаждалось.
Торт с поздравлением я пекла трижды, прежде чем получилось идеально.
Я надела новое платье — тёмно-синее, элегантное. Копила на него несколько месяцев. Глядя в зеркало, я почувствовала, как сердце наполняется гордостью. Мы справились.
— Готова увидеть, как твой муж станет доктором? — спросила я своё отражение, тренируя улыбку.
На церемонии было полно народу. Я крепко держала букет, пытаясь найти Якова среди одинаковых мантий.
— Яков, — произнёс декан, и моё сердце подпрыгнуло. Я встала, аплодируя до боли в ладонях.
И тут… за три ряда от меня вскочила девушка в обтягивающем красном платье и закричала его имя.
Я замерла, руки застыли в полушаге от хлопка.
Яков посмотрел прямо на неё со сцены — и его лицо озарилось широкой, давно забывшейся мной улыбкой. А потом… он послал ей воздушный поцелуй.
Мой букет выпал из рук, упал на пол с тихим стуком, которого никто не услышал.
— Кто это? — спросила женщина рядом со мной у своего мужа.
— Наверное, его девушка, — последовал ответ.
Мир сузился до точки. Девушка в красном пробралась мимо раздражённых родственников к выходу со сцены.
Яков только сошёл со сцены, как она бросилась к нему. Обвила его ногами, а он закружил её на руках, оба смеялись, будто были там вдвоём.
— Что, ЧЁРТ возьми, происходит? — мой голос прозвучал чужим.
Он повернулся, всё ещё держа её на руках. Его улыбка чуть померкла, когда он увидел меня.
— Габриэлла… Привет.
Девушка спустилась на землю, не выпуская его из объятий.
— Что это за чертовщина? — прошипела я, чувствуя взгляды вокруг.
Лицо Якова сменилось… не вины, не стыда, а чего-то хуже. Раздражения, с оттенком жалости.
— Это София, — сказал он, не потрудившись представить меня. — Я хотел поговорить с тобой после церемонии… но, видимо, уже неважно.
— Поговорить о чём? — мой голос стал льдом, хотя внутри всё дрожало.
Он вздохнул, будто я ему мешала.
— Мы с тобой в разных мирах теперь, Габриэлла. Мы заслуживаем разное. А ты… ты больше мне не пара.
Я смотрела на него — этого чужака в лице моего мужа.
— В разных мирах? Мы четыре года жили в одной квартире… за которую я платила.
София приподняла бровь.
Яков сжал челюсть.
— Вот именно. Ты застряла в этом мышлении… считаешь копейки, работаешь на бессмысленной работе. А я начинаю резидентуру в клинике в центре. Мне нужна женщина, которая понимает тот мир, в который я вхожу.
— Мир, который я профинансировала? — переспросила я.
— Ты всегда делала всё в расчёте, — покачал он головой. — София меня понимает. Её отец в правлении госпиталя.
София натянуто улыбнулась:
— Яков так много о тебе рассказывал. Ты была… такой поддержкой.
Я взглянула на неё — ухоженную, сияющую, вероятно, никогда не державшую в руках график смен.
— Пока я тебя поддерживала, я была тебе пара. А теперь, когда у тебя диплом и связанная девушка, я стала «ниже уровня»?
Яков даже выдохнул с облегчением, будто я всё поняла.
— Ты была прекрасной в своё время, Габриэлла. Но я вырос.
— Вырос? — я рассмеялась так громко, что несколько семей обернулись. — В кого? В ходячий штамп?
Его лицо напряглось:
— Вот об этом я и говорю. Ты — злая. Ты не понимаешь амбиций.
— Не понимаю? Я пахала по 70 часов в неделю ради ТВОИХ амбиций!
София замялась:
— Яков, может, пойдём? Все смотрят.
Но мне было всё равно.
Все жертвы, все отказы — отпуска, друзья, мечты… Всё это пронеслось перед глазами.
И вдруг… я почувствовала странное спокойствие.
— Знаешь что, Яков? Ты прав.
Его лицо просияло. Смирение — его любимая игра.
— Рад, что ты это понимаешь.
— Мы действительно в разных местах, — сказала я, доставая телефон. — Но ты кое-что забыл.
— Что?
Я открыла файл, хранившийся у меня уже несколько лет… на всякий случай. Идея была папина. «Ты умный, папа… но я умнее», — подумала я.
— Помнишь это? — я повернула экран к нему.
Он прищурился, потом махнул рукой:
— Да-да. Соглашение о возврате. Не переживай, я верну, как встану на ноги…
— О, милый. Ты не ту часть забыл.
Я пролистала к пункту, на который он не обратил внимания — который настоял включить мой отец-юрист.
— Раздел 8, пункт В: «В случае измены, повлекшей за собой развод, вся оказанная образовательная поддержка подлежит немедленному возврату в полном объёме, плюс ежемесячная компенсация в размере 25% от валового дохода в течение 20 лет.»
Лицо Якова побледнело.
— ЭТО… это незаконно!
— Если подписал — законно. А ты подписал. Помнишь ту ночь? Ты был так воодушевлён нашим будущим…
Рука Софии упала с его плеча:
— Яков? Что она говорит?
Он не ответил, шагнул ко мне, зашептал:
— Габриэлла, ну не будь такой… мы можем договориться после развода…
— Как ты собирался «договориться» с рассказом о ней после церемонии? — повернулась я к Софии. — Кстати, он всё ещё женат на мне.
— Ты говорил, что всё чисто! — выпалила она. — Что денег нет!
— София, милая, я…
Но она отступила, пятно красного платья исчезло в толпе.
— СОФИЯ, ПОГОДИ! — закричал Яков, потом обернулся ко мне. — Ты всё разрушила!
— Нет, Яков. Ты разрушил.
Его лицо исказилось.
— Я буду бороться. Ни один суд не утвердит такое.
— Мой отец его писал. Судья Вилсон, помнишь? Был у нас на Рождество. Он помог утвердить документ. Как думаешь, кого поддержит суд? Жену, которая отдала всё ради мужа, или врача, бросившего её ради связей?
Яков опустил плечи. Понял.
— Чего ты хочешь?
Я подумала обо всём, от чего отказалась. И сказала:
— То, что принадлежит мне.
Я развернулась и ушла. Он остался стоять в выпускной мантии, среди счастливых семей, начинавших новую жизнь.
Через полгода я сидела в своём офисе с видом на город, просматривая бизнес-план стартапа — того самого, о котором мечтала, работая в две смены.
Моя помощница постучала:
— Ваш адвокат на первой линии. Платёж прошёл.
Я улыбнулась:
— Спасибо, Лиза.
— Привет, пап, — сказала я в трубку.
— Всё поступило. Срок в срок. Без жалоб.
— Как там «доктор»?
— Плохо. После скандала клиника отменила резидентуру. Отец Софии был в бешенстве. Сейчас Яков работает в обычной клинике.
Мелькнула жалость. Но я вспомнила: «Ты мне не пара».
— Спасибо, что защитил меня, пап.
— Всегда, милая. У тебя всё хорошо?
Я оглядела офис, бизнес, свободу.
— Лучше не бывает.
Положив трубку, я открыла ящик. Вынула фото со свадьбы — мы смеёмся, он держит меня за талию. Я провела пальцем по рамке.
Раньше я верила, что любовь — это жертва.
Теперь я знаю: любовь — это партнёрство. Уважение. Равенство.
Я убрала фото в ящик и закрыла его.
Кто-то назовёт это кармой. Кто-то — справедливостью.
А я называю это лучшей инвестицией в своей жизни…
Инвестицией в себя.
— Урок усвоен, доктор, — прошептала я. — Никогда не недооценивай женщину, которая подписывает твои чеки.
