Обычно говорят, что любопытство сгубило кошку, но в моём случае оно помогло отчаявшейся семье найти ту помощь, в которой они давно нуждались. Моя любознательность в тот день, когда я нашёл разбитый телефон, в итоге привела меня к жизни, о которой я даже не мечтал.
Это было прохладное осеннее утро. Я вышел из дома, воздух был свежий, бодрящий. Моя мама, Елена, уже готовила завтрак, а я, как каждое утро, направился в булочную за свежими булочками для неё. Тогда я ещё не знал, каким насыщенным и судьбоносным окажется этот день для нас обоих.
Это было наше с мамой маленькое традиционное утро — совместные завтраки создавали ощущение уюта и стабильности. Возможно, вы удивитесь, почему тридцатилетний мужчина с успешной карьерой живёт с матерью.
Дело в том, что я никогда не знал своего отца. Он бросил маму, когда узнал, что она беременна. И с тех пор мы с ней были одни. Оба одиноки, оба нуждались в близости — вот и решили жить вместе.
Что касается личной жизни — я всегда был замкнутым человеком. И внешностью я, откровенно говоря, не блистал. Поэтому с романтическими отношениями у меня не складывалось, и в какой-то момент я просто перестал пытаться. Вместо этого я полностью отдался программированию: днём писал код, ночью ковырялся в технике.
В то утро, когда я шёл по тротуару, мой кроссовок задел что-то твёрдое. Я посмотрел вниз и увидел его — телефон, разбитый в дребезги, с экраном, покрытым паутинкой трещин. Он валялся в траве возле бордюра.
Любопытство взяло верх, и я поднял его. Корпус был погнут, крышка отколота — похоже, по нему проехалась машина. Это был старый кнопочный аппарат, как те, что остались у людей, не имеющих средств на новый.
Я повертел его в руке, как на загадку, которую хочется разгадать. «Может, удастся починить», — пробормотал я.
Положив находку в карман, я пошёл дальше. Но мысль об этом телефоне не выходила из головы. В нём было что-то тревожное — как будто его не просто уронили, а бросили в спешке.
Когда я вернулся домой, о телефоне я уже и забыл. Мы с мамой позавтракали, и, как обычно, разошлись по делам. Потом я вспомнил о находке и достал старенький запасной смартфон. Я вынул свою сим-карту и вставил ту, что была в найденном телефоне.
На экране появился список контактов. В основном это были номера больниц, школ и служб экстренной помощи. Один-единственный контакт был помечен как “Избранное” — «Дочка».
Что-то сжалось у меня внутри. Кто потерял этот телефон? Почему в нём один-единственный важный контакт — дочка? На импульсе я нажал “вызов”. Гудок. Второй.
И вдруг — голос: радостный, звонкий, детский.
— Мамочка?!
Я замер.
— Э… я не твоя мама. Прости, что позвонил, — начал я оправдываться, но её следующий вопрос меня остановил:
— А где она?..
— Я… я не знаю, — растерянно сказал я. — Я нашёл разбитый телефон и вставил его сим-карту. А ты кто?
Маленький голос чуть дрогнул:
— Я Юля… Мама вчера пошла в магазин и не вернулась.
По спине у меня пробежал холодок.
— Юля, а с кем ты живёшь? Есть папа, бабушка?
— Нет. Только мама. Мы вдвоём.
Я сжал телефон крепче.
— Юлечка, ты знаешь, где живёшь?
— Улица Независимости, дом 7, квартира 18.
— Ты одна сейчас? — спросил я, уже предчувствуя ответ.
— Да… Я в инвалидной коляске, не могу сама передвигаться.
Я резко встал.
— Как — в коляске? Ты не можешь ходить?
— Нет, — тихо сказала она. — Я справляюсь, но когда одна — страшно…
Защитный инстинкт проснулся мгновенно.
— Юля, послушай. Меня зовут Алексей. Я сейчас к тебе приеду. Жди меня, хорошо?
— Хорошо… — шепнула она.
Моя мама, Елена, подслушала разговор и сразу схватила пальто.
— Один ты не поедешь, — сказала она твёрдо. — Если ребёнку плохо, мы обязаны помочь.
Мы взяли такси и уже через 15 минут были у указанного адреса. Панельный дом с облупившимися стенами, тусклое освещение в подъезде, в почтовых ящиках — кучи неоткрытых писем.
Я постучал в дверь квартиры №18. За дверью — детский голос:
— Кто там?
— Это Алексей. Я звонил тебе.
— Дверь открыта…
Осторожно открыв, мы увидели Юлю — худенькую, бледную девочку лет шести-семи в коляске. Она смотрела на меня с усталостью и печалью в больших глазах.
— Ты найдёшь мою маму? — спросила она, дрожащим голосом.
Я опустился на колени:
— Найду, обещаю. Но сначала — ты в порядке? Есть еда?
— Нет… Я вчера съела последний бутерброд.
— Мы сейчас всё принесём, — сказал я. — Мама останется с тобой, а я схожу в магазин.
Когда я вернулся, мама быстро разогрела еду. Юля ела с таким аппетитом, что стало ясно — она давно не ела нормально. Но времени терять было нельзя.
Я стал искать в новостях. И вскоре наткнулся на заметку: «Женщина в тяжёлом состоянии после наезда на улице Парковой». Примерно то же время, когда пропала мама Юли.
Я позвонил в больницу. Долго не могли соединить, но когда медсестра взяла трубку, она подтвердила:
— Да, к нам поступала женщина по имени Виктория. Без сознания. Сейчас её состояние стабилизировалось, но родственников найти не удалось.
— Я еду, — сказал я и повесил трубку.
Мы решили, что Юля останется у нас дома под присмотром соседки Марии, пока мы с мамой поедем в больницу.
Там, объяснив ситуацию, я попросил разрешения увидеть Викторию.
— Она только что очнулась. Очень слаба, но я передам ей, кто вы, — сказала медсестра.
Через пару минут она вернулась:
— Она согласна. Только ненадолго.
Мы зашли в палату. Женщина с побледневшим лицом и синяками на коже с трудом открыла глаза.
— Кто… вы?
— Я Алексей, это моя мама Елена. Я нашёл ваш телефон. Юля — в порядке, она у нас.
Глаза Виктории наполнились слезами.
— Она… жива? Боже… я так боялась…
— Всё хорошо, — сказал я. — Но расскажите, что произошло?
Виктория медленно начала говорить:
— Я шла за лекарствами для Юли. У неё врождённое заболевание. Я копила на операцию… но всё слишком дорого. Я сирота, родных нет. Только Юля. После развода с её отцом, который меня бил, осталась с пустыми руками. Его родные нас не признают. Я… просто пыталась выжить.
Она отвела взгляд.
— Я не хотела, чтобы Юля страдала. Но я боялась просить помощи. Боялась признаться, что не справляюсь…
Я сжал подлокотники кресла.
— Вы больше не одна, Виктория. Мы поможем.
В её взгляде появилась надежда.
Я начал искать благотворителей, подключил знакомых специалистов, и вскоре Юле назначили операцию.
Прошли месяцы. Я стоял рядом, держа её за руку, когда она сделала первые шаги. Робкие, неуверенные, но настоящие.
Рядом плакала Виктория.
— Я даже не знаю, как тебя благодарить…
— И не надо, — ответил я.
Мы стали семьёй. Постепенно между нами с Викторией возникла настоящая близость. Мы поженились. Я усыновил Юлю. И теперь, глядя на них, я знаю точно — я нашёл то, чего мне так не хватало всю жизнь.
Свою семью.
И не променяю её ни на что.
