В тот момент, когда Аня сказала, что песни Марины кажутся ей странно знакомыми, я должна была понять. Я должна была соединить все точки. Но кто мог предсказать, что простая няня раскроет тайну, которая изменит наши жизни навсегда?
Когда я нанимала Марину через агентство, она казалась идеальной. Пунктуальная, ответственная, заботливая — моя шестилетняя дочь Аня с первого же дня души в ней не чаяла.
У Марины был какой-то особый дар. Та естественная легкость в обращении с детьми, которую невозможно подделать или выучить по книге. Казалось, она знала Аню всю жизнь.
— Мам, можно Марина приходила бы каждый день? — спрашивала Аня, сияя от радости каждый раз, когда Марина должна была прийти.
Марина приходила с улыбкой, которая освещала всю комнату, и холщовой сумкой, полной книг, материалов для творчества и развивающих игр. Она никогда не сажала Аню перед экраном, и я это очень ценила.
— Детям нужно настоящее внимание, — как-то сказала она, помогая Ане строить замок из картонных коробок. — Айпад их подождёт.
Но больше всего Аня любила колыбельные, которые пела ей Марина. Каждый вечер, когда я задерживалась на работе, Марина укладывала Аню спать и пела ей тихие, волшебные мелодии.
Я никогда раньше не слышала таких песен. Они казались уникальными — будто Марина сочинила их сама.
— Песни Марины прогоняют монстров, — однажды сказала мне Аня за завтраком. — От них у меня становится тепло внутри.
Однажды я пришла домой пораньше и услышала, как Марина поёт, — стоя у приоткрытой двери в комнату Ани, я затаила дыхание. Её голос был до жути красив, проникновенный, как будто шёл из самой глубины души.
Я не посмела вмешаться. Мне казалось, что я подслушиваю что-то священное.
Однажды вечером, укладывая Аню, я спросила между делом:
— Как тебе Марина? Добрая с тобой, когда меня нет рядом?
Аня кивнула:
— Она классная, мам! Мы сегодня пекли печенье, и она научила меня отмерять муку. И даже не рассердилась, когда я всё рассыпала!
— Здорово, — улыбнулась я, поправляя ей одеяло.
Но вдруг улыбка Ани чуть-чуть потускнела.
— Что такое, милая?
Аня замялась, потом прошептала:
— Иногда мне становится странно, когда она поёт.
— Странно — как? Тебе не по себе?
— Нет, — быстро замотала головой Аня. — Просто… мне кажется, что я уже знаю эти песни. Не потому что она их каждый вечер поёт… а как будто я слышала их давно-давно. Только не помню — когда.
По спине пробежал холодок. В её голосе было что-то, что заставило меня напрячься.
— Может, ты слышала их по телевизору? Или в садике?
— Нет, — уверенно ответила Аня. — Эти песни особенные. Никто, кроме Марины, их не поёт. Ну… может быть, кто-то ещё, но я не помню кто.
Я попыталась списать это на детскую фантазию, но взгляд Ани преследовал меня всю ночь.
Не в силах успокоиться, я на следующий день пригласила Марину на чай после её смены.
Никаких поводов для подозрений не было. Идеальные рекомендации, чистая биография, замечательное отношение к Ане.
Но моё беспокойство не давало покоя.
Мы сидели на веранде, попивая ромашковый чай, пока Аня бегала по двору, гоняясь за бабочкой.
— Аня не перестаёт о вас говорить, — улыбнулась я. — Вы стали для неё по-настоящему близким человеком.
Марина смотрела, как Аня собирает одуванчики:
— Она особенная девочка. Умная, добрая.
Я кивнула и осторожно спросила:
— Ваши колыбельные — они такие красивые. Вы их сами сочинили? Аня будто… чувствует в них что-то.
Выражение лица Марины потемнело. Она замолчала, уставившись в чашку.
— Их пела мне моя мама. Она была музыкантом. Сама придумала эти песни… А я просто передала их дальше.
— А у вас есть свои дети? — спросила я, уже предчувствуя ответ.
Марина побледнела, поставила чашку на стол дрожащими руками.
— У меня была дочь.
Была.
— Что случилось? — прошептала я.
Марина выдохнула и посмотрела на Аню:
— Когда моей дочери был год, я потеряла всё. Родители погибли в аварии. Муж ушёл, когда узнал о беременности. Я осталась одна. Без работы, без поддержки. Не могла ни работать, ни обеспечить ей нормальную жизнь.
— Мы жили в машине. Я ходила на собеседования с младенцем на руках. Никто не хотел меня нанимать.
— Я не могла смотреть, как она страдает. И сделала самый трудный выбор в жизни.
Марина с трудом сдерживала слёзы:
— Я отдала её. Добровольно. Потому что хотела, чтобы у неё была лучшая жизнь.
У меня закружилась голова. Словно части головоломки начали складываться сами собой.
— Иногда я проезжаю мимо того центра… Просто чтобы помнить. Напоминать себе, зачем я это сделала.
— Это не жалко, — прошептала я. — Это мужество.
Я взяла телефон и показала ей фотографию. День, когда мы забрали Аню. На фото — я, держащая крошечный свёрток в жёлтом пледе у входа в центр усыновления.
Глаза Марины расширились:
— Откуда вы знаете это место?
— Марина… Аня говорила, что узнаёт ваши колыбельные.
Она замерла. В её глазах появилась боль, понимание, ужас.
— О чём вы?.. — прошептала она.
— Аня приёмная. Мы взяли её, когда ей был год… Пять лет назад.
Марина всплеснула руками, побелев, и закрыла лицо:
— Нет… Это не может быть…
— Её день рождения — 15 марта. Родилась в Спрингфилдском роддоме.
— Откуда вы знаете?.. Это же не было…
— В документах? Нет. Но было в её медицинской карте.
Я достала папку — те самые бумаги, к которым вернулась после разговора с Аней.
— Мы можем сверить всё. Даты, записи. Но, Марина… есть вероятность, что Аня — ваша дочь.
Слёзы катились по лицу Марины. Она прикрыла рот ладонями.
— Нет… это не по-настоящему…
Но это было по-настоящему. Я случайно наняла биологическую мать своей дочери в качестве няни.
— Вы знали? — резко спросила она. — Когда нанимали меня, вы знали?
— Конечно нет! Мы не знали даже имени её матери. Усыновление было закрытым.
— Совпадение? — горько усмехнулась она. — Или судьба?
Мы обе смотрели на Аню, беззаботно играющую в нескольких метрах от нас.
— Что теперь делать? — прошептала Марина.
— Это зависит от тебя, — сказала я. — Чего ты хочешь?
— Я не искала её. Я отказалась от права быть с ней. Мне просто нужна была работа. Агентство прислало меня сюда.
— Но с первой минуты, когда я её увидела… я почувствовала что-то. Думала, просто хорошо с детьми ладить умею.
Я положила руку на её руку:
— Хочешь, чтобы Аня знала правду?
Марина покачала головой:
— Нет. У неё есть мама. Это ты. Ты её вырастила. Не бросила.
В её глазах была боль. И любовь.
— А ты сможешь продолжать быть её няней, зная всё это?
Марина задумалась:
— Могу я остаться в её жизни? Пусть и просто как няня?
— Я никогда не отниму у вас эту связь, — сказала я.
Прошли месяцы.
На день рождения Ани Марина пришла с цветами, воздушными шарами и домашним тортом. Она сказала, что заболела и не сможет прийти, так что я удивилась, увидев её на пороге.
Она глубоко вдохнула:
— Я отказалась от неё. Может, когда-нибудь она захочет узнать обо мне. Может, ты расскажешь. Но пока… я просто хочу быть рядом. Пусть даже просто как няня.
— Спасибо, — сказала она, входя. — За то, что ты дала ей всё, что не смогла дать я.
— А я благодарю тебя, — ответила я. — За то, что подарила мне самый ценный подарок в жизни.
Наверное, так и должно было случиться.
С тех пор Марина стала тихим, но неизменным присутствием в жизни Ани. Она никогда не говорила ей правду, но любила её всей душой — издалека.
И каждый вечер, напевая свои особенные колыбельные, знала, что дарит Ане то, что принадлежит только им двоим — ниточку, соединяющую их через время и судьбу.
И этого было достаточно.
А потом всё изменилось. Превратившись в кошмар.
Однажды я вернулась домой — и не нашла ни Аню, ни Марину. Они исчезли. Няня и моя дочь.
Когда я узнала, что произошло, кто был замешан и зачем… меня охватил настоящий ужас.
