В день своего восемнадцатилетия у Клары рушится весь мир, когда на её пороге появляется незнакомка и заявляет, что она — её настоящая мать. В поисках правды Клара бросает всё… и сталкивается с пугающей истиной. Её украли… или всё же отказались от неё? А теперь, когда Клара — наследница огромного состояния, кто действительно её любит, а кто просто хочет получить своё?
С самого детства я знала, что меня удочерили. Родители никогда не скрывали этого. Это был просто факт — как то, что я обожаю ванильное мороженое, люблю расчёсывать лошадей и не могла спать без ночника до двенадцати лет.
Они говорили, что я — их выбор. Что они ждали ребёнка много лет, и когда нашли меня — полюбили с первого взгляда.
И я им верила.
У меня было хорошее детство. Тёплый дом. Родители, которые никогда не пропускали ни одного школьного спектакля, всегда помнили о моём дне рождения и ни разу не дали мне почувствовать, что я им не родная.
Они собирали мне ланч в школу, помогали с уроками и обнимали, когда я плакала после первой любви. А ещё мы с мамой готовили ужин вместе каждый день. Не важно — были ли экзамены на носу или куча домашки. Это был наш ритуал.
Это был дом. Мой дом.
Я никогда не задавалась вопросом, откуда я взялась.
Но за пару недель до моего восемнадцатилетия начались странности.
Сначала — письма на почту.
Первое письмо пришло с незнакомого адреса.
“С днём рождения заранее, Клара. Я всё время думаю о тебе. Очень хочу поговорить.”
Без подписи. Без объяснений. Я проигнорировала.
Потом пришёл запрос в друзья в “ВКонтакте” от страницы без аватарки. Имя — Светлана В. Я не ответила.
А в день рождения — раздался стук в дверь.
Я чуть было не проигнорировала его. Родители были на кухне, готовили мой любимый завтрак — блины с беконом, как каждый год. Но в этом стуке было что-то… нехорошее. Что-то, от чего в животе сжалось всё.
— Открой, милая, — сказала мама, переворачивая бекон на сковородке.
— Сейчас, мам, — ответила я, вытирая руки.
Когда я открыла дверь, я уже знала — всё изменится.
На пороге стояла женщина. Она сжимала перила так, будто только они не давали ей упасть. Волосы светлые, растрёпанные, под глазами тени. Когда она увидела меня, то резко вдохнула, словно всё это время не дышала.
— Клара? — прошептала она.
— Да… А вы кто? — насторожилась я.
Она сглотнула, губы задрожали. И потом — голосом, полным боли и надежды, она сказала:
— Я твоя мама.
Подо мной как будто провалился пол.
— Твоя настоящая мама, — добавила она, делая шаг ближе.
В животе скрутило. Как будто лёд внутри закрутился в узел.
Нет. Нет, этого не может быть.
— Я знаю, это шок, — сказала она дрожащим голосом. — Но, пожалуйста, Клара. Просто выслушай меня.
Я должна была захлопнуть дверь. Позвать родителей. Но не смогла. Я не двигалась.
Потому что в её глазах была не только отчаянность. В них была тоска. Раскаяние. Такая боль, от которой у самой в груди всё заныло.
— Твои приёмные родители… они обманули тебя, — прошептала она, вытирая лоб тыльной стороной ладони.
Я окаменела.
— Они заставили меня отказаться от тебя, Клара! Обманули, забрали тебя у меня! — её руки дрожали, когда она схватила мои.
— Что вы такое говорите?
Она достала из сумки папку, сунула мне в руки.
Я глянула вниз — не зная, чего ожидать.
Свидетельство о рождении. Моё настоящее.
И внизу, под длинным текстом — подпись.
Её имя.
— Я никогда не хотела тебя отдавать, Кларочка, — прошептала она. — Так я называла тебя, когда ты была у меня под сердцем. Я была молода и напугана. Они сказали, что я не справлюсь. Что тебе будет лучше без меня. Они обманули меня… И я жалею об этом каждый день.
Я снова посмотрела на бумаги. Руки дрожали. Мозг отказывался работать.
Кларочка?
Неужели это правда?
Мои родители… солгали мне?
Она крепче сжала мои пальцы.
— Просто дай мне шанс. Поехали со мной. Я покажу тебе жизнь, которая должна была быть твоей.
Я должна была сказать «нет». Закрыть дверь. Уйти.
Правда?
Но я не смогла.
Потому что где-то внутри меня, в самой глубине, родилась жажда правды.
Я пообещала Светлане встретиться позже в кафе.
А дома… сердце стучало, как молоток. Родители сидели в гостиной, всё ещё улыбались, ничего не подозревая. Всё было так, как всегда.
— Готова к тортику и мороженому? — спросила мама.
Я сглотнула.
— Сегодня… кое-что произошло.
Мама первая перестала улыбаться.
Папа отложил чашку.
— Что случилось, солнышко?
Я открыла рот. Закрыла. Как это вообще сказать?
— К нам приходила женщина.
Они напряглись.
— Она сказала, что она… моя биологическая мать.
В комнате стало глухо.
Мама сжала край дивана. Папа посерел.
— Она сказала, что… вы обманули её. Заставили отказаться от меня.
Мама выдохнула. И в этом выдохе была такая боль, что меня затошнило.
— Клара, это неправда.
— Почему тогда она это сказала?
Папа медленно выдохнул, пытаясь сохранять самообладание.
— Потому что знала, что ты на это клюнешь.
— Вы не знаете этого.
— Знаем, — голос мамы дрожал. Глаза блестели от слёз. — Мы знали, что этот день может наступить. Просто надеялись, что не так.
Она потянулась к моей руке. Я отдёрнулась. Мама вздрогнула.
— Я просто… — проглотила ком. — Я хочу её узнать.
Тишина.
— Ты хочешь уехать к ней? — спросил папа.
— На неделю. Только на неделю.
Мама всхлипнула. Папа напрягся.
— Едь, — тихо сказал он. — Только подумай хорошенько: она уже однажды отказалась от тебя.
— Я буду звонить, — прошептала я.
Мама всхлипнула.
— Ну да. Позвони, — сказал папа.
И я уехала с ней.
Дом Светланы — это не дом. Это дворец. Мрамор, люстры, лестница, как в фильмах.
— Это всё может быть твоим, — сказала она. — Мы можем наверстать упущенное.
Где-то внутри сжалось — неужели мои родители украли это у меня?
Но правда долго себя ждать не заставила.
На следующий день возле дома меня окликнула женщина.
— Ты Клара?
— Да. А вы кто?
— Я Елена. Соседка.
Пауза.
— Она тебе не сказала, правда? Светлана?
Мурашки по спине.
— Что не сказала?
Елена сжала губы.
— Что она не боролась за тебя. Что никто её не обманывал. Она сама отказалась. Потому что так захотела.
Меня затошнило.
— Это не так…
— Я знала твоего деда. Я всё видела.
— Но она сказала…
— Что была молодой и глупой? Что страдала по тебе?
Я кивнула.
— Клара… Она тогда только и делала, что тусовалась. Пила. Жгла жизнь. А когда узнала, что беременна — просто решила, что ребёнок ей не нужен. И ни разу за эти годы тебя не искала.
Я застыла.
— Почему же она вернулась?
Елена вздохнула.
— Потому что месяц назад умер твой дед. И всё оставил тебе. А теперь тебе восемнадцать. И всё по закону — твоё.
Мир закружился.
— Она вернулась из-за денег.
— Она хочет, чтобы ты осталась. Тогда она всё расскажет. Тогда ты станешь её билетом. Билетом в хорошую жизнь.
Мир померк.
Это никогда не было про любовь.
Только про деньги.
Я стояла у лестницы, рюкзак на плече. Светлана у перил, губы сжаты.
— Уходишь?
— Да.
— Ты пожалеешь.
— Нет. Моё единственное сожаление — что поверила, будто тебе нужна я, а не наследство.
— Я тебя родила.
— А потом отказалась.
— И что теперь? Всё заберёшь себе?
— Да. Я сама оплачу учёбу. А ещё побалую своих родителей — тех, кто был рядом всё это время.
Она молчала.
Я открыла дверь.
— Ты мне обязана! — выкрикнула она.
— Я тебе ничего не должна, — сказала я.
Дома меня ждали.
Я не сказала ни слова. Просто бросилась маме на шею.
Она обняла крепко-крепко.
— Ты дома, — прошептала она.
И она была права.
Потому что мне не нужен дворец, не нужно наследство, не нужна мать, которой я была нужна только ради выгоды.
— С возвращением, солнышко, — сказал папа.
У меня уже было всё.
Моя настоящая семья.
