Каждую ночь моя внучка исчезала в сторону сарая, думая, что я сплю. Я слышала, как скрипит дверь и раздаются тихие шаги в темноте. Это повторялось снова и снова, и тогда я решила проследить за ней и узнать правду. Но когда я раскрыла её секрет, мне захотелось, чтобы этого никогда не происходило.
Я прожила долгую жизнь, и должна сказать — настоящее счастье очень простое. Оно такое же, каким было у наших предков: земля, природа и животные.
Тяжёлый труд, свежий воздух и удовлетворение от того, что видишь, как что-то растёт под твоими руками.
Возможно, вы подумаете, что я говорю это просто потому, что у меня есть своя ферма, и мне выгодно заставить людей верить в такой образ жизни.
Может, в этом и есть доля правды. Но, поверьте, ничто не сравнится с тем чувством, когда после целого дня, проведённого за посадкой, вечером садишься на веранде с чашкой травяного чая, зная, что твой труд даст плоды.
Однако, моя ферма — это не единственное моё счастье и уж точно не моя главная гордость. Этой чести удостоилась моя внучка — Оля.
Оля осталась на моём попечении, когда ей было всего три года. Маленькая кроха с любопытными глазами и мягкими кудряшками, подпрыгивающими, когда она бегала.
Её родители — моя дочь и её муж — мечтали о большом. Им хотелось приключений, карьеры, путешествий. Ребёнок не вписывался в их планы. Так они оставили её со мной… и больше не вернулись.
А я осталась. Я была рядом с её первыми шагами, с первым днём в школе, с первой любовью. Она стала моим миром, сердцем моего дома.
А потом появился Илья. Парень Оли… вернее, жених. Он был рядом с тех пор, как им исполнилось по четырнадцать.
Они были как тень друг друга: вместе на полях, вместе в мечтах, в планах.
Когда им исполнилось по двадцать, Илья сделал предложение. Я была безмерно счастлива.
Вечером после помолвки собрались обе семьи. Мы пили за их будущее, говорили о свадьбе, даже обсуждали объединение наших ферм. Всё казалось идеальным.
Но вскоре начались странности. Сначала что-то в воздухе поменялось. Потом — ночные звуки.
Я даже думала установить сигнализацию. Представляете — старая женщина боится, что в её дом проник кто-то чужой.
В одну из таких ночей я не смогла уснуть. Воздух был тяжёлым, давил. Я решила выпить тёплого молока.
И тут я услышала — дверь открылась и мягко закрылась. Я подошла к перилам второго этажа и выглянула вниз. И увидела её. Олю.
Она двигалась тихо, аккуратно, оглядываясь, будто боясь, что её заметят. Моё сердце сжалось. Что она задумала?
Я замерла в своей комнате, не выдав себя.
Что бы это ни было — моя внучка что-то скрывает. И я собиралась узнать что.
Утром я наблюдала за ней за завтраком. Она мешала сахар в чае, пар поднимался над чашкой, но глаза мои она избегала.
— Оля, тебе есть что рассказать? — спросила я спокойно.
Она сделала глоток. — Нет, бабушка.
— Странно, у нас, видимо, мыши завелись. Я всё слышу какие-то звуки по ночам.
— Мыши? — засмеялась она натянуто. — Это плохо. Всё перегрызут.
Она тронула волосы — первый признак того, что врёт.
— И ещё двери сами по себе открываются. Очень странно, правда?
— Может, ветер? Окна же старые, ты сама говоришь, что их нужно чинить, — ответила она, почесав нос. Второй признак.
— Ну, ладно. Мне надо идти работать, — сказала Оля, резко вставая. Стул заскрипел. — Дел сегодня много. — И вышла, не дав мне и слова вставить.
Днём мы работали в поле. Я наблюдала за ней.
— Оля, как дела у тебя с Ильёй? — спросила я.
— Всё хорошо, — не поднимая глаз.
— Просто хорошо?
— Всё отлично, бабушка.
— Дату свадьбы выбрали?
Она напряглась. — Пока нет! Почему ты всё время спрашиваешь?!
— Это нормально — спрашивать. Вы же обручены.
Она отвернулась. — Я в сад… — бросила и ушла.
Что с ней такое? Она всегда была честной. А сейчас — избегает, раздражается. Я не могла это игнорировать.
В ту ночь я решила — не засну, пока не узнаю правду. Я села в кресло и слушала.
И вот — скрип двери.
Я вышла на крыльцо и увидела, как Оля направляется к сараю. Моё сердце колотилось. Я пошла за ней.
Изнутри доносились приглушённые голоса. Оля и… мужской голос. Я подкралась ближе.
И увидела их. Она стояла рядом с Давидом, нашим работником. Их руки соприкасались… и он поцеловал её.
— ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?! — Мой голос эхом отозвался в тишине. Лошади в стойлах заволновались.
Они отпрянули друг от друга. Оля побледнела. Давид поднял руки.
— Бабушка?! — прошептала она. — Что ты здесь делаешь?!
— Что я здесь делаю?! — повторила я, дрожа от злости. — Я должна тебя спросить! Моя внучка тайком уходит по ночам… и я нахожу её с этим… этим!..
— Его зовут Давид! — закричала она. Подняла подбородок. — И я его люблю!
— А как же Илья?!
— Мы с ним с четырнадцати лет вместе! Я была ребёнком! Почему все думают, что я должна хотеть того же и сейчас?!
— Ты его не любишь? Он твой жених!
— И что?! Мне нельзя ошибаться?!
— Ошибаться можно. Но сейчас ты ошибаешься. И я помогу тебе. — Я повернулась к Давиду. — Ты уволен!
— Что?! — Оля заслонила его собой.
— Да. Хватит отвлекаться. Ты сосредоточишься на Илье.
— Маргарита, прошу… — сказал Давид. — Я люблю Олю. Не хотел никому причинить боль.
— Никто тебя не спрашивал! — рявкнула я. — А ты, Оля, пойдём.
— Я больше не буду его видеть, — прошептала она. — Только не увольняй его.
— Докажи.
— Мы поженимся на следующей неделе. Я и Илья.
— Ладно. Давид, можешь остаться. Но если подойдёшь к ней хоть раз — уйдёшь.
— Оля… — прошептал он, касаясь её руки.
— Прощай, Давид, — сказала она, едва слышно.
Мы шли домой. Я хотела её обнять, сказать что-то доброе. Но она отстранилась и пошла вперёд.
Свадебные приготовления шли быстро. Слишком быстро. Без радости, без смеха. Только молчание.
Оля была как тень. Слушала, кивала, но её глаза потухли.
Однажды вечером я увидела, как она верхом на лошади — закат окрашивал небо. Я подошла.
— Давида сегодня нет. Не волнуйся, — сказала она первой.
— Я знаю, — ответила я. — Я хочу, чтобы мы снова были близки.
— Ты разрушила мою жизнь, — прошептала она.
— Ты любишь Илью. Ты просто запуталась.
— Я любила Илью. Но не люблю больше.
— Тогда почему не рассталась? Почему приняла предложение?
— Из-за тебя! Из-за его родителей! Все давили! Я боялась!
— Я вышла за твоего деда, не любя. Но он был лучшим другом. У нас была хорошая жизнь.
— А я так не хочу! Я хочу любовь! Настоящую! А это Давид!
— Оля…
— Ты можешь меня понять?
— Я могу попытаться. Что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Просто не мешай.
После этого она стала будто счастливее. Улыбалась. Работала с энергией.
Но я знала — это не радость. Это было облегчение. Она с чем-то смирилась.
В день свадьбы я постучала в её дверь рано утром.
Тишина.
Я открыла — комната пуста. Платье на вешалке.
На подушке — письмо. “Бабушке”.
**Дорогая бабушка, спасибо за все эти годы любви и заботы. Но я не могу дать тебе то, чего ты хочешь.
Я не могу выйти за Илью, когда люблю другого. Мы с Давидом уезжаем.
Пока не скажу, куда. Но когда буду готова — напишу. Просто знай: мы счастливы. Я тебя люблю. Твоя внучка, Оля.**
Я села на кровать, прижала письмо к груди. Дом стал тихим, как никогда. Моя девочка ушла.
Если бы я тогда не пошла в сарай, может, она бы осталась. Может, всё было бы иначе.
Но теперь мне остаётся только ждать. Ждать, когда она напишет. Ждать шанса снова стать частью её жизни.
