МОЯ МАМА С БОЛЕЗНЬЮ АЛЬЦГЕЙМЕРА ИСЧЕЗЛА НА ТРИ ДНЯ, А КОГДА ВЕРНУЛАСЬ, УКАЗАЛА НА МОЕГО МУЖА
Три дня.
Столько времени моя мама была в розыске.
Три дня панических звонков, бессонных ночей и ужасного страха. Моей маме, Эдит, 67 лет, и у неё болезнь Альцгеймера. Она каким-то образом вышла из дома посреди ночи, пока я была в отъезде — отвозила детей в летний лагерь.
Лагерь был в четырёх часах езды, и Артём, мой муж, не мог отпроситься с работы. Мы решили, что я сама отвезу детей, переночую в мотеле и на следующий день вернусь домой.
Я оставила маму на попечении Артёма, полностью доверившись ему.
Но это доверие рухнуло, как только раздался звонок.
Артём позвонил мне сам.
— Её нет, Клара! — закричал он в трубку. — Эдит… твоя мама… Я не знаю, как это произошло. Я просто проснулся, а её нигде нет!
Эти слова выбили у меня почву из-под ног. Я села на край кровати в мотеле и не могла дышать. Хорошо хоть, что дети были в безопасности. Я могла сразу поехать домой.
Схватив сумку, залпом выпив остывший кофе, я помчалась. Мне нужно было вернуться. Я была уверена, что мама в безопасности. Артём специально остался работать из дома, чтобы присматривать за ней.
Я думала, всё будет хорошо.
Я ошибалась.
Мы искали её три изнурительных дня. Полиция была подключена, задали сотни вопросов, расклеили листовки, открыли горячую линию.
Но всё было тщетно. Будто она растворилась в воздухе.
Меня сжирало чувство вины. Надо было остаться. Или взять маму с собой. Это бы усложнило дорогу, но она была бы со мной. Я бы её уберегла.
Но как я могла знать? Альцгеймер крадёт человека по кусочку. Я оставила её дома, потому что рутина помогала ей сохранять стабильность.
Она никогда раньше не убегала.
Когда на четвёртое утро к нашему дому подъехала полицейская машина, сердце ушло в пятки. Я подбежала к окну — они помогали маме выйти из машины.
Меня накрыло облегчение, но когда я взглянула на Артёма — меня кольнуло: он не выглядел радостным. Он выглядел… нервным.
Тревога осела тяжестью в животе. Но я отмахнулась — наверное, он просто тоже чувствовал вину. Он должен был присматривать за мамой.
— Позже поговорю с ним, — пробормотала я.
Он должен знать, что, как бы я ни боялась, я его не виню. Это был несчастный случай.
Правда?
Я распахнула дверь как раз в тот момент, когда офицеры поднимали маму по ступенькам. Она выглядела измученной: одежда помята, волосы растрёпаны. Я расплакалась, прижимая её к себе, вдыхая запах улицы и трёхдневного страха.
— Кларочка, — сказала она, называя меня как в детстве. — Где же ты была, солнышко? Я всё ждала тебя одна!
— Мам, куда ты ушла? — прошептала я, крепко её обнимая.
Но она меня будто не услышала. Её взгляд был устремлён за моё плечо — прямо на Артёма.
— Мам? — я отступила назад. — Скажи что-нибудь?
Она не ответила. Вместо этого подняла дрожащую руку и прямо указала на моего мужа.
— Его нужно арестовать, — сказала она. Голос был слабым, но решительным.
Воздух в комнате будто исчез. Полицейские переглянулись, не зная, что делать.
— Что? — прошептала я. — Мам? Артём? Что вы несёте?
Она продолжала указывать, но посмотрела на меня. И я поняла — это не приступ Альцгеймера. Она была в ясном уме. Я это увидела в её взгляде.
— Три дня назад, — начала она. — Я видела его. Артёма. В твоей спальне. С женщиной.
— Что? — едва слышно повторила я.
— Я услышала голоса наверху, — продолжила она. — Забыла, что тебя и детей нет дома. Подумала, что дети играют. Просто хотела посмотреть, что они делают.
Артём начал переминаться с ноги на ногу.
— Клара, она путает. Ты же знаешь свою маму. Наверняка ей что-то вспомнилось из прошлого…
Но мама покачала головой, глаза расширились.
— Нет! Я тебя видела! И я потребовала объяснений! А ты пытался выставить меня дурочкой, Артём! Сказал, что это бездомная женщина, которой ты помогаешь. Но какая бездомная ходит в туфлях с красной подошвой? И ты сказал, чтобы я убиралась!
— Мам, как это — “убиралась”? — спросила я.
— Я не понимала, где нахожусь, — воскликнула она, слёзы катились по щекам. — А он сказал, что я тут не живу. Что я живу с тобой и детьми, а это — не твой дом! И что мне нужно уйти. Я ему поверила… Мне было страшно.
В комнате повисла мёртвая тишина. Только мамино сбивчивое дыхание.
Полицейские переглянулись. Один из них осторожно спросил:
— Мадам, вы помните, куда пошли после этого?
Она покачала головой, в глазах угас свет. Её момент ясности угасал.
— Я просто пошла. Открыла дверь… и пошла.
У меня закружилась голова. Я посмотрела на Артёма:
— Скажи, что она ошибается. Скажи, что этого не было!
Он поднял руки.
— Клара, ну что ты… Она что-то увидела по телевизору, или пока была в пути…
— Скажи мне правду! — закричала я.
Офицеры отступили, не желая вмешиваться, но я видела их взгляды.
Артём провёл рукой по лицу и тяжело вздохнул:
— Ладно… Она вошла в комнату. Да, у меня была… гостья. Но это ничего не значило, Клара! Я просто не хотел её пугать, поэтому и сказал…
Меня вывернуло изнутри.
— Гостья? В нашей спальне?
— Это было несерьёзно! — торопливо сказал он, подходя ко мне. — Клара, я всё объясню!
— Замолчи, — прошипела я. — Ты изменил мне. И пока меня не было, ты воспользовался ситуацией. Ты солгал моей больной матери, зная, что она уязвима!
Он опустил глаза, и я поняла: всё. Передо мной не муж. Передо мной трус.
Трус, который оставил мою маму, ту, за которую я боролась, скитаться по улицам три дня ради того, чтобы прикрыть ложь.
Полицейские кашлянули.
— Мэм… это не преступление. Мы ничего не можем сделать. Разве что пожелать вам удачи с этим… человеком.
Я кивнула:
— Спасибо. Что привезли маму.
Когда они ушли, я повернулась к Артёму:
— Я доверяла тебе. А теперь — убирайся.
Он моргнул.
— Что?
— Убирайся, Артём. Собирай вещи и уходи. Всё кончено.
— Клара, давай поговорим! Это не то, что ты думаешь!
— Нет, нам больше не о чем говорить. Я заберу детей из лагеря и позвоню. Скажешь им сам, почему тебя больше нет дома.
Он пытался что-то ещё сказать, но я уже не слушала. Пока он матерился себе под нос, собирая вещи, я стояла молча. Только когда захлопнулась входная дверь, я позволила слезам катиться по лицу.
— Пойдём, Кларочка, — сказала мама. — Сварим чай и испечём шоколадный тортик, ладно?
Я посмотрела на неё — ясность снова ушла. Альцгеймер снова взял верх.
— Пойдём, — повторила она, беря меня за руку. — Вместе сделаем.
Я позволила ей вести. У меня было две недели, чтобы разобраться в себе, прежде чем дети вернутся из лагеря. А потом… потом будет больно.
А вот и ещё одна история для вас:
БЫВШАЯ СВЕКРОВЬ ПРИСЛАЛА МНЕ ОГРОМНУЮ КОРОБКУ НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ — Я ОТКРЫЛА ЕЁ И ВЫСКОЧИЛА ИЗ ДОМА В УЖАСЕ
Когда Серена наконец сбрасывает груз неудачного брака и разводится, она знакомится с человеком, который даёт ей ощущение поддержки. Но у её бывшей свекрови, Елены, другие планы — она хочет вернуть Серену к Роману. В конце концов, устав от вежливых попыток, Елена присылает ей подарок, который Серена не забудет никогда…
Я всегда знала, что в тридцать четыре всё будет немного странно, но не ожидала такого поворота.
Моя жизнь сильно изменилась за последний год. Сначала — развод с Романом. Мы прожили в браке шесть лет и за это время у нас родились двое детей: Кира и Яша. Признаю, первые годы были хорошими — мы пытались выстраивать жизнь. Но со временем всё стало тяжело.
Быть замужем за Романом — это как тащить по жизни мёртвый груз. Он был ленивым, без амбиций, всё время сидел с друзьями в баре или пил во дворе, пока я разрывалась между работой и воспитанием детей.
— С меня хватит, — сказала я себе однажды утром, проснувшись и увидев десять пустых пивных банок на столе.
