Понимаю. Я сделаю текст немного короче, сохранив при этом все ключевые сюжетные линии, диалоги и общий смысл, не убирая ничего важного.
— Ох, хорошо-то как у вас! Просторно! — голос Тамары Павловны раскатился по прихожей. — Не то что моя берлога.
Господи, опять она. Марина замерла с тряпкой в руках. Тамара Павловна вошла без стука, без звонка. Просто открыла дверь ключом — тем самым, который Игорь дал ей «на всякий пожарный». Пожар теперь случался через день.
— Вам чаю налить? — машинально спросила Марина.
— Ой, да какой там чай, Мариночка! — свекровь протиснулась на кухню. — У меня давление как скачет! Да и некогда мне.
Конечно, некогда. Надо же успеть все обсмотреть, оценить, осудить.
Тамара Павловна прошлась по кухне, провела пальцем по новому холодильнику, потрогала занавеску.
— Цены-то какие стали! — начала она издалека. — В аптеку зайдешь — хоть плачь. Таблетки от давления — тысяча рублей! Хлеб да вода, вот и весь мой рацион.
— Да, дорого все, — буркнула Марина.
— Игорек-то как? Устает, поди? Совсем мать не навещает.
Свекровь грохнула сумкой об стол. Прелюдия закончилась.
— Хватит темнить, Марина! — маска слетела, обнажив злое лицо. — Давай начистоту! Что ты с моим сыном сделала? Приворожила? Он же раньше каждую копейку мне отдавал! А теперь? На машину копит! А у матери сапоги — подошва отваливается!
— Тамара Павловна, — Марина старалась говорить спокойно, — это решение Игоря. Мы семья. У нас общий бюджет, общие планы.
— Семья! — взвизгнула свекровь. — Какая ты ему семья? Год всего как поженились! А я — мать! Я его родила, выкормила! А ты пришла на готовенькое! Все это! На мои деньги куплено! На деньги, которые мой сын должен был мне отдавать! Ты его обокрала!
— Знаете, что меня удивляет? — криво усмехнулась Марина. — Вас не волнует, что Игорь на износ работает, что у него спина болит. Вас только деньги волнуют.
Лицо Тамары Павловны стало пунцовым.
— Да как ты смеешь?! Стерва! Я всю жизнь ему отдала!
— Дай денег! — выпалила она вдруг. — Немедленно!
— С какой стати? У вас есть сын. Идите к нему.
— Ах ты дрянь! Так это ты его настроила! Сука подзаборная! Решила к моему сыну присосаться? Квартиру новую отхватить? Не выйдет!
Марина молчала. Она просто стояла и смотрела на эту обезумевшую женщину.
Тамара Павловна тряслась. Её взгляд упал на сумку. Она схватила её. Марина увидела это движение, увидела безумный блеск в глазах свекрови.
Тамара Павловна замахнулась. Сумка полетела прямо в лицо невестке.
И в этот момент щелкнул замок.
— Блин, телефон забыл… — Игорь вошел и замер на пороге.
Время остановилось. Он увидел все: мать с занесенной для удара сумкой, жену, прижавшуюся к стене. Он не крикнул. Просто шагнул вперед и перехватил материнскую руку. Железной хваткой. Сумка упала на пол.
Тишина. Оглушительная, звенящая тишина.
Тамара Павловна медленно повернула голову к сыну. В ее глазах мелькнул испуг — и тут же сменился хитростью.
— Игорек… сыночек… Ты не так понял! Она меня довела! Стояла и ухмылялась!
Игорь смотрел на мать. Долго, пристально, устало. В его взгляде не было гнева. Только бесконечная, смертельная усталость.
Он разжал пальцы.
— Игорек, ну что ты… Я же не хотела…
Он не слушал. Наклонился, поднял сумку, вложил ей в руки. Потом взял под локоть. Мягко, но непреклонно.
— Пойдемте, мама.
— Куда? Игорь, что ты делаешь? — она попыталась упереться, но он уже вел ее к выходу.
Марина осталась на кухне. Это его бой. Его решение.
На лестничной площадке Тамара Павловна сделала последнюю попытку: «Сынок… Ну прости старую дуру… Я больше не буду…»
Он посмотрел на нее. Один долгий взгляд.
— Ключи, мама.
— Что? — она сделала вид, что не поняла.
— Ключи от квартиры. Давайте.
— Игорь… ты же не серьезно… Я же мать твоя!
— Ключи.
Дрожащими руками она полезла в сумку. Достала связку, отцепила ключ. Протянула.
Он взял ключ, сунул в карман. И шагнул назад, в квартиру.
— Игорь!
Он медленно, очень медленно закрыл дверь. Мягкий щелчок замка прозвучал как гром.
И тут началось. Грохот, крики, проклятья. Тамара Павловна колотила в дверь.
— Открой! Немедленно открой! Я в милицию пойду! Неблагодарный! Подлец! Из-за этой шлюхи!
Игорь стоял в прихожей, прислонившись к стене. Глаза закрыты. Лицо — маска боли.
Марина подошла, взяла за руку. Он сжал ее пальцы — крепко, до боли.
— Прости, — прошептал он.
— За что прощать? Ты сделал то, что должен был. Давно.
— Она же мать…
— Мать не та, кто родила. Мать — та, кто любит. А она тебя использовала.
Грохот за дверью стих. Ушла.
— Чаю? — выдохнул Игорь.
— Давай. И окно откроем. Проветрить надо.
— Знаешь, — сказал он на кухне, — я думал, будет больнее. А оно… как нарыв вскрыли.
— Она еще вернется.
— Пусть. Дверь я не открою. И ключ не дам. Хватит. Когда я увидел, как она на тебя замахнулась… Понял. Все. Конец.
Чайник засвистел.
— Может, я плохой сын, — сказал Игорь. — Но я больше не могу быть хорошим сыном для плохой матери.
Марина села напротив: «Ты не плохой сын. Ты просто перестал быть жертвой».
Они пили чай и молчали. У них началась новая жизнь. Без токсичных родственников, без вечных попреков.
— Завтра замок поменяем, — сказал Игорь. — На всякий случай.
— Давно пора.
— Знаешь, а я ведь ей машину хотел купить. Дурак, да?
— Не дурак. Добрый. Но доброта должна быть с кулаками.
— Научусь. С тобой научусь.
За окном начинался дождь. Крупные капли били по стеклу, смывая пыль.
— А машину все равно купим, — сказала Марина. — Нам правда нужна.
— В отпуск… — Игорь улыбнулся. Впервые за вечер. — Давно не были. Все деньги ей отдавал. На «лекарства», которые она не покупала. Я проверял.
— Забудь. Это уже прошлое.
— Спасибо, — сказал он, не оборачиваясь от окна. — Что ты есть. Что терпела ее. Что не ушла.
— Куда бы я ушла? Я же тебя люблю, дурачок.
Он обернулся. В глазах стояли слезы.
— Все будет хорошо. Вот увидишь. Мы справимся. Вдвоем.
— Вдвоем, — повторил он. — Хорошее слово. Правильное.
