— Ноги ее в моем доме не будет! — кричала Валентина Степановна сыну. — Собрался жениться, женись и вон из дома.
— Но это такой же мой дом, как и твой! — не унимался Петр.
— С чего бы это? Я все сказала!
Сын с невестой Настей вышли, громко хлопнув дверью. Валентина Степановна устало опустилась на стул. Конфликт разгорелся из-за пустяка: Настя готовила на кухне и оставила после себя беспорядок. Когда свекровь сделала ей замечание, та обиделась: «Я не домработница». А Петр заступился за невесту.
— Плохо ее мать воспитала, — жаловалась Валентина Степановна дочери Маше. — Ни уважения, ни понятия о порядке. Я решение не поменяю. Пусть снимают квартиру.
Через неделю Петр приехал один.
— Мам, я не за пирожками, — сказал он с порога. — Мы с Настей подали заявление, через месяц свадьба. Жить будем здесь. Я прописан в этом доме, отец мне свою долю оставил. Я имею полное право здесь жить, и моя жена будет жить со мной.
— Ты опять за свое? Я же сказала тебе!
— И я тебе сказал, мам. Мы не можем сейчас снимать квартиру. Почему я должен уходить из своего дома?
— Потому что я твоя мать! И я не хочу видеть здесь эту женщину! Она неряха и настроила тебя против меня!
— Это неправда! — вспыхнул Петр. — Настя прекрасная девушка! А не нравится она тебе, потому что не ходит перед тобой на цыпочках! Ты просто привыкла всеми командовать!
— Мам, я не хочу ругаться. После свадьбы мы с Настей переезжаем сюда.
— Я устал от этого! — закричал Петр. — Пытался по-хорошему, не получается. Значит, будет по-плохому.
— Это ты мне угрожаешь?
— Это и мой дом тоже! И если ты не понимаешь слов, я докажу это через суд. Я выделю свою долю официально, и ты ничего не сможешь сделать. У тебя будет своя половина дома, у меня — своя.
Валентина Степановна задохнулась от возмущения. Она смотрела на сына и не узнавала его.
— Вон, — прошептала она. — Вон из моего дома. Ты мне не сын.
— Как скажешь, мама. Только жди повестку.
Повестка пришла через две недели. Адвокат лишь развел руками: закон был на стороне Петра. Суд был коротким и унизительным. Судья, строгая женщина, прервала жалобы Валентины Степановны на невестку: «Ваши личные обиды к делу не относятся. Иск удовлетворить». Петр победил.
Через неделю после суда к дому подъехал грузовик. Петр и Настя молча выгрузили коробки. Вечером Валентина Степановна столкнулась с Настей на кухне.
— Ты что здесь делаешь? — прошипела она.
Настя холодно улыбнулась.
— Жить буду. Суд постановил, что кухня — место общего пользования. Так что привыкайте, Валентина Степановна. Теперь мы соседи.
Жизнь в одном доме превратилась в ад. Валентина Степановна и Настя вели тихую войну, конфликтуя из-за всего: из-за немытой чашки, громкой музыки, графика пользования ванной. Петр разрывался между матерью и женой, перестал улыбаться и чувствовал себя в собственном доме как в тюрьме. Последней каплей стал уход Маши.
— Мама, я больше не могу. Я съезжаю, — сказала она однажды, войдя в комнату с чемоданом. — Жить здесь невозможно. Вы сожрете друг друга и меня заодно.
Развязка наступила через неделю. Петр вошел в комнату матери.
— Мам, надо это заканчивать. Так жить нельзя. Давай продадим дом.
Валентина Степановна ожидала чего угодно, но не этого.
— Продать? — тихо переспросила она.
— Да. Деньги разделим по-честному, по долям. Каждый купит себе что захочет.
— Хорошо, — выдохнула она. — Продавай.
Сделка прошла быстро. В банке, после всех подписей, Петр попытался заговорить с матерью.
— Мам, может, со временем…
Валентина Степановна встала. Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Возьми свои деньги, Петр. Это цена, которую ты заплатил за то, чтобы избавиться от матери. Купи на них свое счастье, если получится. Но запомни одно, я тебе этого никогда не прощу. Никогда.
Она повернулась и, не оглядываясь, вышла, оставив его одного с его долей денег и тяжестью ее проклятия, которое теперь будет с ним до конца жизни.
