— Ты где шаталась до одиннадцати, а? — донёсся голос Максима из ванной.
Елена, уже готовая к выходу, замерла на пороге.
— На работе была. У меня дедлайн. Мы это обсуждали, Максим.
— Ой, только не начинай… — вышел он, в полотенце и с выражением лица «мне всё равно». — Я просто спросил. Чего ты сразу на коня садишься?
— Потому что ты «спрашиваешь», как следователь. Я только кофе не успела налить, а уже под подозрением.
— Да кто тебя ревнует-то? — фыркнул он. — Я просто волнуюсь. Мало ли что.
Вот оно. Симптомы хронической манипуляции. Начинается всегда с «я волнуюсь», а заканчивается «давай машину перепишем на маму, у неё льготы».
— Ты маме звонил? — спросила она, наливая себе кофе. — Или опять ждёшь, что я сама переведу деньги?
— Лен, ну ты же сама говорила, что не жалко. У неё давление.
— Жалко не денег. Жалко, что я живу с мужиком, который с утра включает допрос, потом просит деньги, и всё это под соусом «я ж волнуюсь».
Он отвернулся, уткнулся в телефон.
— Всё с тобой ясно. Как всегда. Тебе плевать.
В этом «как всегда» помещалась их совместная жизнь последних четырёх лет. Он — обидчивый и уверенный, что мир его недооценивает. Она — усталая и уже не верящая, что можно его перевоспитать.
Вечером она решила пройтись. Без цели. Просто шла, хотелось хоть на полчаса перестать быть женой Максима. И тут — кафе. За окном сидел Максим. Не один. С молодой, звонкой женщиной. Они смеялись, и он смотрел на неё так, как когда-то смотрел на Елену.
И тогда она услышала. Один фрагмент, которого было достаточно.
— Как только она подпишет доверенность, я сразу подаю на развод. Всё уже почти в кармане.
Она не помнила, как дошла до дома. Стояла перед зеркалом и шептала:
— В кармане, значит… В каком же ты меня, гад, кармане держишь?..
Максим вернулся поздно. Улыбался. Протянул пакет:
— Купил тебе мыло. То, с лавандой. Ты говорила, оно тебя успокаивает.
— А ты помнишь, что говорил с утра? Что «волновался»? Или ты имел в виду свою новенькую из кафе? Та, что поможет тебя «меня развести»?
Он замер.
— Ты бредишь, Лена.
Но она уже шла в ванную. Без крика. Без истерик. Просто закрыла дверь.
Ночью он зашёл в спальню осторожно.
— Лена… Ты что-то себе напридумывала.
— Я тебя видела, — резко сказала она. — Слышала. Ты сидел с ней. В кафе. Говорил, что всё почти “в кармане”.
Он застыл. А потом взорвался:
— Да что ты орёшь, а?! Ты думаешь, ты идеальна?! А я кто — пёс в твоей богатой жизни?
— Пёс?! — она вскочила. — Ты четыре года живёшь в моей квартире! Ездишь на моей машине! Твоя мама пьёт мои лекарства!
— А чего ты без меня добилась бы, а? Ты просто удобная была. Удобная! У тебя всё: связи, деньги. А я? Я — тень!
— Тень не просит машину записать на мать. Ты не тень. Ты — проект. Который я давно должна была закрыть.
— Ты не дашь мне ни копейки, да?
Она засмеялась. Сухо, хрипло.
— Я тебе дам. Щётку зубную. И тапки. Чтобы не босиком шёл в новую жизнь.
Утром она собрала сумку. Перед выходом подошла к дивану, где он спал.
— Счёт я заблокировала. Квартира оформлена на меня. Машину тоже. Можешь идти. К маме. Или в суд.
В офисе она сразу пошла к юристу.
— Виктор Игоревич, подавайте. Развод. Без дележки.
Вечером Максим примчался.
— Ты с ума сошла?! Лена, ты всё рушишь!
— Нет, Максим. Это ты рушил. Все эти годы. Следующий раз приходи с адвокатом. Или с мамой.
Он хлопнул дверью и ушёл. В квартире стало тихо. Просторно. И впервые за долгое время — свободно.
Прошло три недели. Развод прошёл удивительно быстро. Он не возражал. Но Елена знала: это ещё не конец.
Он вернулся внезапно. Без звонка. С ней. С Ольгой. Той самой из кафе.
— Елена Николаевна? — пропела она.
— Неужели я. А вы у нас кто, новенькая?
Максим, не спросив, прошёл на кухню.
— Лен, мы хотим предложить тебе сделку.
— Какая прелесть. Вы теперь пара, а я — кто? Спонсор?
— Максим должен деньги. Мы подумали, может, ты…
— Может, я дам вам денег? — переспросила Елена.
— Ты обеспеченная, — пожал плечами Максим. — Я вложил в тебя годы.
— Вложил?! Что ты вложил, Максим? Свою лень? Или свои носки в ванной?
— Я вложил себя! Свои лучшие годы! Я был рядом!
— Ты был рядом, когда я заказывала суши и тебе доставалась половина.
Тут встала Ольга. Голос её был слишком звонким.
— Хватит! У нас ребёнок будет!
Тишина.
— Ребёнок, — повторила Елена. — Ну, поздравляю. Очень быстро узнаешь, сколько стоят подгузники. И как часто он будет «не справляться».
— Мы хотим начать всё с нуля, — прошептала Ольга. — Просто нужна помощь.
Елена молча подошла к шкафу. Достала конверт. Протянула.
— Вот. Помощь. Последняя.
Ольга взяла. Открыла. Там — копия судебного иска. Все переводы, документы, чеки. Его долговые расписки, заботливо перепечатанные.
Максим побледнел.
— Ты не имеешь права…
— Я имею. Всё по закону. А теперь — вон. Оба. Удачи вам. Искренне надеюсь, что ребёнок родится от кого-то другого.
Они ушли. Елена села. Посмотрела на выключенный телевизор. Потом взяла телефон и забронировала билеты. Бора-Бора. Отель с видом на океан и завтраками без нытья.
Она не улыбалась. Но дышала свободно. Это была не пустота.
