Меня зовут Валентина Павловна Чернышева, мне 50 лет, я главный бухгалтер в крупной строительной компании. Живу в собственном доме, доставшемся мне от родителей. Три года назад ко мне переехала свекровь, Людмила Федоровна. Мой муж, Геннадий, человек мягкий и не смог возразить матери. Поначалу я терпела её попытки командовать, но вскоре мы выработали хрупкое перемирие.
Последний месяц я была в долгой командировке в Москве. Муж уверял, что дома всё спокойно. Я вернулась окрылённая успехом — мы выиграли крупный тендер. Взяв такси, я мечтала лишь о горячей ванне. Но, войдя в дом, я услышала голос свекрови, которая кому-то сладко рассказывала: «А здесь, видите, потолки высокие…».
В гостиной я остолбенела: свекровь показывала риелтору мой дом.
— А вот и хозяйка, — обрадовалась Людмила Фёдоровна.
— Что здесь происходит? — спросила я.
— Заткнись и не лезь в наши дела, мра…та, — отрезала она. — Сын решил продать, а твое мнение не учитывается.
От таких слов у меня земля ушла из-под ног. Но я спокойно достала телефон:
— Сейчас я позвоню другу, старшему лейтенанту Ковалеву. Объясню, что в мой дом проникли посторонние с целью мошенничества.
Риелтор побледнел и поспешил уйти.
— Валька, ты что творишь? — завопила свекровь. — Геннадий все решил! Продаем дом, покупаем трешку, а на разницу Гена машину поменяет.
Я поняла, что это не первая её попытка. Позвонив соседке, я узнала, что за последние недели риелторы приезжали «раз пять, а может и больше». В сейфе я нашла папку с документами на дом и обнаружила внутри поддельное предварительное соглашение о продаже с подделанными подписями — моей и мужа. Я поняла, что образцы наших подписей свекровь взяла из страховой компании, куда отвозила документы год назад.
Я позвонила Геннадию на работу и потребовала немедленно приехать, пригрозив заявлением в полицию. Пока ждала его, я обошла соседей и узнала страшное: свекровь всем рассказывала, что я психически больна, у меня стресс на работе, и дом продают, чтобы оплатить моё дорогостоящее лечение. Она готовила почву, чтобы выставить меня неадекватной.
Когда Геннадий приехал, я изложила ему все факты. Он был в ужасе. Он подтвердил, что подпись на соглашении — не его. Но Людмила Фёдоровна лишь кричала, что я всё подстроила. Внезапно она проговорилась: «У меня были основания для всего этого».
На следующий день, после консультации с юристом, я узнала от соседки, что к свекрови приезжал какой-то нервный мужчина на дорогой машине. Вечером, когда я попыталась поговорить с Людмилой Федоровной, в дверь позвонили. На пороге стоял мужчина с хищным лицом.
— Борис Игоревич Самохин, — представился он. — Людмила Федоровна должна мне 500 тысяч рублей. Деньги нужны до конца недели.
Он предъявил расписку. Свекровь, по его словам, взяла деньги на лечение сына от онкологии. Я поняла, что это ложь.
— На что вы потратили деньги? — потребовала я ответа.
— На Костю, — наконец, выдавила она. — На моего младшего сына. От первого брака.
Оказалось, у моего мужа есть сводный брат, о котором он не знал. Самохин слушал наш разговор, а потом достал из портфеля папку. Там было свидетельство о собственности на дом, оформленное на Людмилу Федоровну неделю назад.
— Это подделка! — воскликнула я.
Я бросилась к сейфу — оригинал моего свидетельства исчез, осталась лишь копия.
— Я подписала дарственную, — тихо сказала свекровь.
В этот момент вернулся Геннадий. Я вкратце рассказала ему всё. Он был шокирован.
— Мама, у меня есть брат?
— Есть, Костя. Ему 37 лет.
— Почему ты мне никогда не рассказывала?!
Самохин прервал их: «У вас три дня, чтобы решить вопрос».
Мы с юристом выяснили, что сын свекрови, Константин Белкин, действительно существует, живёт в Новосибирске, работает учителем, и три месяца назад у него украли паспорт. Стало ясно, что мошенники использовали его документы. Но дом уже был переоформлен по поддельной дарственной.
Вечером нас ждал новый удар. Во дворе появился другой риелтор, Петров.
— Людмила Федоровна заключила с нами договор на продажу дома. Завтра привожу покупателей. Предоплата в полмиллиона уже внесена.
Геннадий бросился в дом — мать исчезла вместе со своими вещами.
На следующий день началась осада. Приехал Петров с покупателями, затем коллекторы от Самохина с договором залога на дом. В самый разгар этого безумия на пороге появилась Людмила Фёдоровна. Бледная, растрёпанная, с пустой сумкой.
— Ездила к Косте, — прошептала она. — В Сочи.
Она рассказала, что нашла по адресу, данному Самохиным, совершенно чужого человека, который тоже был частью аферы и расспрашивал её о деньгах от продажи дома. Она поняла, что её обманули. И никакой предоплаты в полмиллиона она не получала — риелтор Петров тоже был в сговоре.
Но самое страшное было впереди. Я спросила, почему она так легко поверила мошенникам.
— Из-за Клавдии, — тихо сказала она. — Первой жены…
— Мама, у меня не было первой жены! — воскликнул Геннадий.
— Была… у Константина, — прошептала свекровь. — 15 лет назад. У неё начались психические проблемы, нужно было дорогое лечение. Костя отказался платить, сказал, проще развестись. Я… я его поддержала. А она… покончила с собой. Костя обвинил меня и уехал. Сказал, что у него больше нет матери.
Когда мошенник представился её сыном и попросил помощи, она поверила, потому что хотела искупить свою вину.
Картина прояснилась. Профессиональные мошенники использовали её старую травму. Мы подали в суд. Юрист доказала факт мошенничества, и дом мне вернули. Аферистов так и не нашли.
После суда нам позвонил настоящий Константин из Новосибирска. Он приехал. Встреча матери и сына была невероятно тяжёлой, полной слёз и взаимных упрёков. В итоге он забрал Людмилу Федоровну к себе.
А вот наш с Геннадием брак рухнул. Он был подавлен чувством вины за свою семью.
— Я чувствую себя в этом доме чужим, — сказал он через год. — Мы потеряли доверие. Ты заслуживаешь мужчину, который сможет тебя защитить. А я таким не оказался.
Мы развелись. Прошло два года. Я живу одна в своём доме. Геннадий счастлив в новом браке. Я отстояла свой дом. Цена оказалась высокой, я потеряла семью. Но некоторые победы стоят любых потерь.
