МОИ РОДСТВЕННИКИ ДУМАЛИ, ЧТО ОБОКРАЛИ СЛЕПНУЩЕГО ДЕДУШКУ, НО ОН ОКАЗАЛСЯ НАМНОГО ХИТРЕЕ — А ВСЁ ДОСТАЛОСЬ МНЕ
Когда дедушка позвал всю семью к себе, чтобы объявить, что отдаст всё состояние на благотворительность, в воздухе повисло напряжение. Открытый сейф в его спальне будто сам звал заглянуть внутрь. Родственники заходили к нему по одному, и я всё больше чувствовала, что тут что-то нечисто. А когда настала моя очередь, дедушка раскрыл мне правду, от которой я едва не упала.
Мне было девятнадцать, и я была изгоем в собственной семье. После смерти мамы отец женился на Шэрон, которая пришла в дом с двумя дочерьми и характером, тяжёлым, как чемодан без ручки.
Шэрон и её дочки, Эмбер и Кристал, смотрели на меня так, будто я испачкала их ковры. Наш огромный дом казался крошечной каморкой, в которой для меня не было места.
Они щеголяли в дизайнерских нарядах и с идеальными причёсками, а я таскалась в одежде из секонда и с вечно растрёпанным хвостиком.
— Эмилия, милая, — говорила Шэрон своим приторным голосом, — тебе, наверное, будет удобнее поесть на кухне?
Это был её способ сказать, что я порчу ей картинку перед подружками с гольф-клуба. А отец в такие моменты вдруг начинал пристально разглядывать свою спаржу, делая вид, что не слышит.
Кузены были не лучше. Все шестеро вели себя на семейных встречах так, будто участвуют в кастинге на должность любимчика дедушки. Ходили кругами, подлизывались, мечтая урвать побольше.
Я чаще всего оказывалась на кухне, помогая персоналу. Там хоть разговаривали со мной, как с человеком. Наша повариха Мария всегда оставляла мне кусочек своего фирменного шоколадного торта.
— Эти павлины в гостиной даже не понимают, что теряют, — подмигивала она.
Но дедушка… дедушка был совсем другим. Он сам прошёл путь от обычного слесаря до основателя нашей семейной империи. Деньги его не испортили — он оставался простым и настоящим.
Он был единственным, кто действительно меня видел. Не просто глазами — душой.
Он научил меня, как правильно ухаживать за розами, как смеяться, даже когда жизнь бьёт по зубам, и как мстить красиво — с улыбкой.
Когда остальные пытались забраться повыше по социальной лестнице, мы с дедушкой сидели на веранде, пили лимонад и болтали — о жизни, о звёздах, о том, как важно не терять себя.
— Помни, Эмилия, — говорил он, — лучшая месть — жить счастливо. Ну и иногда можно слегка подшутить над теми, кто это заслужил.
Я тогда не до конца понимала, что он имел в виду. Пока не наступило то лето, когда всё перевернулось.
Дедушка тяжело заболел. Болезнь прогрессировала быстро, и вскоре он ослеп и оказался прикован к кровати. Семейство налетело, как стая ворон. Их сочувствие было таким же фальшивым, как и сумки Шэрон.
Я приходила каждый день. Держала его за руку, читала ему книги — по его просьбе мы начали с Графа Монте-Кристо. Это, кстати, должно было быть для меня первым намёком.
— Прочти ещё раз тот момент, где Эдмон находит сокровище, — просил он, и теперь я понимаю: он еле сдерживал смех.
А потом всё изменилось.
— Семейное собрание, — сообщил дедушка в голосовом сообщении. — Все ко мне. Срочно.
Родня примчалась, сбивая друг друга с ног, лишь бы успеть первой. Я осталась у двери, прислонившись к стене.
И тут заметила: сейф в углу комнаты приоткрыт. А ведь дедушка никогда не оставлял его открытым.
Я оглянулась — и поняла, что не я одна это заметила. Глаза Шэрон, Эмбер, Кристал и остальных загорелись, как у детей перед ёлкой. Эмбер и Кристал даже тыкали в сейф пальцами и переговаривались, думая, что никто их не видит.
— Мне грустно, что я больше вас не вижу, — тихо сказал дедушка. — Я бы отдал всё, чтобы увидеть ваши лица, но уже слишком поздно. Врачи говорят, у меня осталось немного. Потому я и собрал вас — чтобы сообщить: я решил передать всё своё состояние на благотворительность.
Наступила тишина, в которой можно было услышать, как у них лопаются мечты. Кузен Брэдли даже вслух ахнул, потом уставился на сейф.
За ним — все остальные. Мысли у всех были одни и те же: он слепой, он не узнает, если взять немного.
— А теперь я бы хотел поговорить с каждым наедине, — продолжил дедушка, поправляя тёмные очки. — Кто первый?
И понеслось. Родственники гудели, спорили, пихались.
— Я старший сын! — выкрикнул мой дядя. — Я первый!
— Дедушка, подожди! — закричала я, но меня оттеснили в коридор.
Я стояла и смотрела, как они заходят один за другим. Все выходили с самодовольными рожами, будто стащили печенье из банки и остались безнаказанными.
Я знала, что происходит. Открытый сейф — слишком сильное искушение. Они были уверены, что дедушка ничего не заметит.
Меня пустили в комнату только в последнюю очередь. Я села рядом с кроватью и взяла дедушку за руку, не глядя на сейф. Уже было поздно — что украли, то украли.
— Дедушка, я не готова тебя терять, — прошептала я, с трудом сдерживая слёзы. — Помнишь, как ты учил меня ловить рыбу, а я боялась червей? Или как мы всё лето разглядывали звёзды, и ты показывал мне каждое созвездие?
— И ты всё запомнила, — улыбнулся он. — Как и то, что розы нужно поливать каждый день. Ты всегда была доброй, Эмилия. И всегда оставалась единственным человеком, которому я мог доверять.
А потом он снял очки.
И посмотрел мне прямо в глаза.
Я застыла. У него был ясный, живой взгляд — и он видел.
— Ты, наверное, хочешь знать, как я всё это устроил, — сказал дедушка, ухмыляясь, как ребёнок, задумавший шалость.
— Ты… ты ведь видишь?! — выдохнула я.
— Ещё как вижу, — рассмеялся он. — Я видел каждый жадный взгляд, каждую руку, лезущую в сейф. Они думали, что слепой старик ничего не заметит? А вот и нет.
Он кивнул на сейф.
— Пойдём, посмотрим, сколько там осталось, Эмилия.
Я подошла и открыла дверцу. Пусто.
Дедушка расхохотался.
— Там было десять миллионов фальшивых купюр, — сказал он с гордостью. — И они унесли всё до последней бумажки. А настоящие деньги лежат в банковской ячейке. И они теперь — твои.
Я не могла вымолвить ни слова. Ком в горле не давал дышать.
— Ты — единственная, кому я доверяю, — сказал он. — И если хочешь уехать отсюда подальше — уезжай. Не оглядывайся. Я сам давно мечтал вычеркнуть этих людей из жизни.
Через несколько дней случилось невероятное: состояние дедушки внезапно улучшилось благодаря новому лечению. Врачи были в шоке. Я — нет.
Мы купили два билета на Бали. Первый класс — дедушка сказал, что мстить надо с размахом.
Семья рванула крышу, когда узнала правду. Шэрон угрожала судом. Отец, наконец, открыл рот — только чтобы потребовать “свою долю”. Кузены изошли на крик и мат.
А мы просто уехали. С чемоданами. И чувством, что справедливость восторжествовала.
Сейчас я пишу это, лёжа в шезлонге на пляже, а дедушка строит с местными ребятишками идеальный песочный замок.
Он смеётся так звонко, что птицы на пальмах подпрыгивают.
— Принеси-ка ещё один коктейль, Эмилия! — кричит он. — Планировать идеальное возмездие — дело жаждущее!
Я подаю ему кокос и сажусь рядом. Смотрю, как закат окрашивает небо в такие краски, которых я не видела дома.
— Оно того стоило? — спрашиваю я. — Все эти притворства, театр?
Он делает глоток и улыбается:
— Посмотри вокруг. Ты улыбаешься. Ты свободна. А те стервятники дома, наверное, до сих пор спорят из-за фантиков. Думаю, да — оно того стоило.
Я закрываю глаза и вдыхаю тёплый морской воздух. И теперь точно знаю: жить хорошо — и правда лучшая месть.
А уж над теми, кто это заслужил, подшутить — просто святое дело.
