Ты верил маме больше, чем мне? Ну вот тебе ДНК — подавись! — сказала Юля и подала на развод…
Юля сидела за кухонным столом и всматривалась в окно, за которым моросил осенний дождь. Чашка с давно остывшим чаем стояла рядом. Женщина пыталась понять, когда всё пошло не так. Когда между ней и Борисом появился этот холод, который теперь напоминал целую ледяную стену.
— Сашенька, аккуратнее там, — мимоходом бросила Юля, заметив, как пятилетний сын взобрался на стул, чтобы достать печенье с верхней полки.
Маленький Саша отлично знал, что мама не разрешает брать сладкое перед ужином, но все равно тянулся к заветной коробке. Юле оставалось только улыбнуться этой детской хитрости. Вот у кого, действительно, всё просто: хочешь печенье — берёшь печенье. Никаких сложностей.
Женщина встала, чтобы помочь сыну, и почувствовала, как её сердце сжимается, когда взглянула в его большие карие глаза, так похожие на её собственные. А ведь именно это сходство и стало источником всех проблем…
Всё началось с тех самых дней, когда они с Борисом только узнали о беременности. Юля была на седьмом небе от счастья. Борис тоже вроде бы радовался, улыбался, когда рассказывал друзьям о будущем наследнике. Но потом что-то изменилось. Особенно после одного из визитов его матери, Тамары Васильевны.
Тогда Юля не придала этому значения. Подумала: просто будущий отец волнуется, переживает, ведь первенец — серьёзное испытание. Женщина надеялась, что всё наладится, когда малыш родится.
Юля хорошо помнила день, когда привезла Сашу из роддома. Борис стоял в дверях квартиры, напряженный, с букетом цветов, который держал словно щит. Молодая мама ожидала, что муж первым делом захочет взять сына на руки, рассмотреть его лицо, пальчики, но Борис только кивнул, будто перед ним был не его ребёнок, а чужой посетитель.
— Помочь тебе? — спросил он тогда.
— Да, возьми Сашеньку, пожалуйста, — ответила Юля, протягивая сверток.
Борис замер, потом неловко взял ребёнка. Держал его на вытянутых руках, словно опасный груз. А потом быстро передал обратно.
— Боюсь уронить. Лучше ты.
Так и повелось. Борис всегда находил отговорки, чтобы не оставаться с сыном наедине. То работа, то встречи, то усталость. Юля объясняла его поведение чем угодно: непривычностью к новой роли, страхом сделать что-то неправильно, особенностями характера. Но в глубине души она чувствовала — дело не в этом.
Особенно заметной эта отстранённость стала, когда Саша подрос. Другие отцы с удовольствием возились со своими детьми: катали на плечах, учили ездить на велосипеде, брали с собой на рыбалку. А Борис будто выполнял обязанность: сухо, без энтузиазма, механически.
Юля постоянно придумывала, как сблизить мужа и сына. Покупала настольные игры «для папы и сына», организовывала совместные прогулки, оставляла их иногда вдвоём, придумывая себе срочные дела. Всё безрезультатно.
— Папа сегодня поиграет с тобой в конструктор? — спрашивала она у Бориса.
— Мне отчёт нужно доделать, — отвечал тот, не отрывая глаз от ноутбука.
И так всегда. А Саша со временем перестал проситься к отцу на руки, перестал приглашать его в свои игры. Ребёнок просто принял как данность: папа рядом, но как будто за стеклом — видно, но не достать.
Однажды, когда Саше исполнилось пять, в их квартиру неожиданно нагрянула Тамара Васильевна.
— Проходила мимо, решила заглянуть на чай, — сообщила свекровь, снимая пальто. — Давно внука не видела.
За чаем обсуждали обычные вещи: здоровье, погоду, цены. Саша сидел тут же, рисовал что-то за детским столиком. Юля украдкой наблюдала за свекровью, которая то и дело бросала странные взгляды на внука.
— Какой большой уже, — наконец произнесла Тамара Васильевна, постукивая ложечкой по чашке. — А вот что ни говори, не похож он ни на кого из нашей семьи. Я Борису всегда говорила: не твой он.
Юля застыла с чашкой в руке. Тишина, последовавшая за этими словами, давила на уши, словно при погружении под воду. Весь мир на мгновение остановился, все звуки исчезли.
— Что вы сказали? — Юля почти прошептала этот вопрос, не веря своим ушам.
— Ну что ты так реагируешь, — Тамара Васильевна махнула рукой, — я просто констатирую факт. Посмотри на него — ничего общего с нашей семьёй. Ни с Борисом, ни со мной, ни с дедом его. Все чужое.
Юля перевела взгляд на сына. Сашины карие глаза, каштановые волосы, овал лица… всё это было от неё. Конечно, на светловолосого голубоглазого Бориса сын был не очень похож внешне.
— И с чего вы взяли, что он не от Бориса? — Юля старалась говорить спокойно, чтобы не привлекать внимание Саши, который, к счастью, был увлечён своим рисунком.
— Материнское сердце не обманешь. Я сразу почувствовала. И Борису сказала еще до родов.
Слова свекрови ударили, словно хлыстом. До родов! Все эти годы Борис жил с мыслью, что растит чужого ребёнка. Все холодные взгляды, все отговорки, вся эта отстранённость — вдруг обрели смысл.
— Извините, мне нужно выйти, — Юля встала из-за стола и направилась в ванную.
Закрыв за собой дверь, женщина включила холодную воду и подставила под нее запястья. Перед глазами мелькали фрагменты прошлого: странное поведение Бориса, когда она сообщила о беременности, его напряжение на УЗИ, его нежелание обсуждать, на кого будет похож ребёнок.
Юля могла бы закричать, разрыдаться, устроить скандал. Но что-то внутри неё застыло, затвердело. Она не будет оправдываться перед женщиной, которая отравила её семейную жизнь. Не будет умолять поверить в её верность. Не будет унижаться.
Вернувшись на кухню, Юля сухо поинтересовалась: — Когда именно вы сказали Борису, что ребёнок не его?
— Да почти сразу, как вы сообщили о беременности, — ответила Тамара Васильевна, будто речь шла о погоде или о рецепте пирога. — Я же мать, я чувствую такие вещи. И потом, ты ведь работала с тем красавчиком-дизайнером, как его… Игорь?
Юля сжала край стола, борясь с желанием выставить свекровь за дверь. Игорь был коллегой Юли, талантливым дизайнером и открытым геем, о чём Тамара Васильевна, конечно же, не знала.
— Думаю, вам пора, — только и смогла сказать Юля.
После ухода свекрови Юля долго сидела неподвижно. Всё встало на свои места. Вот почему Борис смотрел на неё исподлобья все эти годы. Вот почему никогда не сближался с сыном. Он считал её предательницей, а Сашу — доказательством этого предательства.
На следующее утро, отведя Сашу в детский сад, Юля отправилась прямиком в медицинскую лабораторию. Она не собиралась устраивать истерики или молить о доверии. Она хотела неопровержимых фактов.
Через две недели Юля получила результаты ДНК-теста. Она не стала ждать, пока Борис вернётся с работы. Не стала готовить особенный ужин или выбирать «подходящий момент». Как только Саша лёг спать, она положила запечатанный конверт на стол перед мужем.
— Что это? — спросил Борис, оторвав взгляд от телевизора.
— То, что должно было у тебя быть с самого начала. Доказательство, — ответила Юля, глядя прямо ему в глаза. — Твоя мать вчера рассказала, что внушила тебе мысль о моей неверности ещё до рождения Саши. И судя по твоему поведению все эти годы, ты ей поверил.
Борис побледнел, его взгляд метнулся к конверту, потом обратно к жене.
— Юля, я…
— Просто открой и прочитай, — перебила она.
Борис медленно вскрыл конверт. По мере чтения результатов его лицо менялось — от напряжения к изумлению, потом к стыду.
— Ты верил маме больше, чем мне? Ну вот тебе ДНК — подавись! — сказала Юля и подала на развод.
Борис поднял на неё глаза, полные растерянности.
— Не надо… Юля, давай поговорим.
— О чём? О том, как ты пять лет смотрел на меня как на шлюху? О том, как отказывался брать на руки собственного сына? Или о том, как твоя мать отравила всё, что между нами было, а ты ей поверил?
