***
— Ну что за безобразие?! — вздохнула Тамара Васильевна, в третий раз нажимая на кнопку звонка.
Женщина лет пятидесяти пяти стояла на лестничной клетке питерского дома с выражением крайнего недовольства. Рядом переминалась с ноги на ногу её дочь Вика.
— Может, она просто вышла? — осторожно предположила та.
— Карина знала, что мы приедем! — раздражённо отмахнулась Тамара. — Это уже просто неуважение.
Она забарабанила кулаком по двери. Дверь неожиданно приоткрылась на цепочке, и в проёме появился незнакомый молодой человек.
— Добрый день… вы, наверное, родственники Карины? — спокойно спросил он.
— А вы кто?
— Я — Павел. Снимаю эту квартиру уже полгода. Карина сдала её через агентство.
Тишина повисла в воздухе.
— Что значит «сдала»?! — выдавила Вика. — Это квартира Карины! Мы всегда у неё останавливались!
Дверь закрылась. Тамара, будто лишённая опоры, медленно опустилась на ступеньку, доставая телефон. В трубке долго гудело.
Тем временем, в московском кафе, Карина листала новостную ленту. Она видела звонок от тёти — и не спешила отвечать. Она знала, что этот момент настанет.
Три года назад всё было иначе. Карина только переехала в Петербург, купив на вторичке просторную трёхкомнатную квартиру. Деньги от бабушкиного наследства и кредит сделали мечту реальностью. За два месяца она превратила ветхое жильё в уютное пространство.
На новоселье приехали все родственники.
— И всё это — тебе одной? — с прищуром спросила тётя Тамара.
— Просто странно: молодая, не замужем, а такая большая квартира.
Карина сделала вид, что не слышит. Тогда она радовалась возможности принять семью. Но она ещё не знала, что эти «гостевые визиты» станут постоянными.
Сперва тётя с Викой заехали «на недельку». Потом мама приехала «на пару дней». Брат Даниил стал использовать квартиру как «перевалочный пункт». Карина улыбалась, убирала за всеми, водила на экскурсии. Она не заметила, как её уютный дом стал семейной гостиницей.
Карина уже не могла вспомнить, когда в последний раз просыпалась в тишине. Она хотела поговорить, установить границы, но каждый раз находился повод отложить. А потом наступило то воскресное утро.
Громкий визг разбудил её в 8:12. В гостиной, превращенной в детскую площадку, скакали племянники, визит которых не был согласован. Карина накинула халат. Ванная была заперта. На кухне — хаос. Посуда, сковородки, капли варенья на полу. В холодильнике — огрызок сыра.
— Мы потом за продуктами сходим, — пробурчала жена брата.
Карина просто стояла посреди кухни. В этот момент её внутренний ресурс закончился. «Это моя квартира. Почему же я чувствую, что живу в коммуналке?» — подумала она.
Спустя неделю ей предложили работу в московском филиале. Карина, не колеблясь, согласилась. Переезд стал освобождением. Она действовала быстро: через риелтора нашла семейную пару, желающую снять жильё надолго. Квартира осталась почти нетронутой, только личные вещи она отправила на хранение. «Никаких адресов. Телефон, почта — этого хватит», — сказала она риелтору.
Москва встретила её свежестью. Студия в новом доме была крошечной, но светлой. Здесь никто не врывался утром в ванную. Никто не открывал холодильник без спроса.
— Мам, только, пожалуйста, никому не рассказывай, что я переехала, — сказала она по телефону.
— Хорошо. Главное, чтобы ты была спокойна.
Карина с головой ушла в работу. Она впервые чувствовала: это — моя жизнь.
Прошло чуть больше трёх месяцев. В один из вечеров ей позвонила мама:
— Карина, ко мне Тамара приходила. Говорит, ты пропала. Они с Викой приехали в Питер, а тебя нет. Квартира сдана.
— Мам, я же тебе говорила. Устала от этой навязанной «семейности».
— Ты бы хоть предупредила. Тамара была в бешенстве.
— Тамара в бешенстве всегда, когда не по её сценарию. Я больше не играю в эту игру.
Неделей позже позвонили с незнакомого номера:
— Алло, это Павел. Я в вашей петербургской квартире. Тут приехали две женщины, ваши родственницы. Устраивают скандал.
Карина закрыла глаза.
— Спасибо, Павел. Я завтра приеду. Поговорю.
Она купила билеты на «Сапсан». Питер. Один день. Закрыть гештальт.
Наутро она стояла у двери той самой квартиры. На диване сидели Тамара и Вика. Их чемоданы. Их укоризненные взгляды.
— А вот и наша беглянка! — язвительно произнесла Тамара. — Что это за номера, Карина?! Сдать родную квартиру чужим людям?!
— Потому что вы не приглашены. Это больше не гостиница. Это моё личное пространство.
— А мы кто тебе? Родня — не чужие! — подалась вперёд Вика.
— Именно поэтому я должна была уехать, — тихо сказала Карина. — Потому что родные вели себя как чужие. Нарушали границы, забывали, что я — не обслуживающий персонал.
В комнате повисла тишина. Потом Тамара встала: «Ну что ж. Всё ясно. Мы тебе больше не нужны».
Карина не ответила. Просто стояла. Спокойная. И впервые — свободная.
Разговор с мамой после возвращения не заставил себя ждать.
— Карина, я не узнаю тебя. Ты ведь раньше была другой. Мягкая, терпеливая.
Карина молчала. Потом сказала: «Мам… я просто выросла. Наконец-то».
— Но так нельзя. У нас семья.
— А кто сказал, что семья — это обязанность жить по чужим правилам? Я устала быть «удобной». Всю жизнь я пыталась соответствовать. Но знаешь, что я поняла? Люди, которым ты позволяешь переступать через себя, никогда не скажут спасибо. Они просто возьмут ещё.
— Мне больно это слышать. Но, может быть… ты права.
Карина улыбнулась сквозь слёзы: «Я не ухожу. Я просто возвращаю себе себя».
В тот вечер Карина зажгла свечи, включила джаз и достала новую книгу. Сидя у большого окна, она чувствовала, как отступает напряжение. Никто не позвонит ночью. Никто не объявится без предупреждения. Это было начало её настоящей жизни. Наконец-то — своей.
